Артур Кларк - Сад Рамы

— Ты много знаешь обо всем, что здесь творится, — сказал Макс. — А по-английски говоришь правильно, не то что ваши, которых я встречал в Литл-Роке или Тексаркане. Ты что — какой-то особенный?

— Нет, — произнес Кэндзи, не в силах сдержать смеха. — Я уже говорил, что буду ведущим историком нашей колонии.

Кэндзи уже собирался объяснить Максу, что провел в Штатах шесть лет и потому так хорошо знает английский, когда дверь в лоджию отворилась и внутрь вошел достойный пожилой джентльмен в сером костюме с темным галстуком.

— Простите, неужели я по ошибке попал в курительную комнату? — спросил он у Макса, снова взявшего в рот незажженную сигарету.

— Нет, папаша, — ответил Макс, — перед вами обсерватория, помещение слишком прекрасное, чтобы служить курительной. Скорее всего для этого занятия отведена небольшая комнатка без окон, где-нибудь возле ванных комнат. Чиновник из МКА, проводивший интервью, сказал мне…

Пожилой джентльмен глядел на Макса, словно биолог на редкое, но отвратительное существо.

— Меня, молодой человек, — заметил он, не дожидаясь пока Макс закончит свой монолог, — зовут не папашей, а Петром, точнее, Петром Мышкиным.

— Рад познакомиться, Питер, — Макс протянул руку. — А я Макс. Это вот парочка Вабаниабе. Они из Японии.

— Кэндзи Ватанабэ, — поправил его Кэндзи. — Это моя жена Наи, она из Таиланда.

— Мистер Макс, — официальным тоном продолжил Петр Мышкин, — мое имя Петр, а не Питер. Как скверно, что придется целых пять лет разговаривать на английском. И я считаю, что вполне могу требовать, чтобы хотя бы мое имя произносилось по-русски.

— О'кей, Пьйоотр, — Макс вновь ухмыльнулся. — А что вы делаете? Нет, позвольте сперва угадать… Вы — хозяин колонии.

На какую-то долю секунды Кэндзи показалось, что мистер Мышкин вот-вот взорвется в гневе, но вместо этого на лицо русского бочком проползла улыбка.

— Мистер Макс, вы безусловно наделены даром комика. Не сомневаюсь: в долгом и скучном космическом путешествии это, конечно, достоинство. — Он сделал небольшую паузу. — Чтобы вы знали — я не хозяин. Я всю жизнь посвятил юриспруденции и был членом Советского Верховного суда, за исключением последних двух лет, когда отставка позволила мне заняться поиском «новых приключений».

— Ну и ну! — воскликнул Макс Паккетт. — Вспомнил. Я читал о вас в журнале «Тайм». Судья Мышкин, прошу прощения. Я не узнал вас…

— Не в чем извиняться, — перебил его Мышкин, на лице его проступила удивленная улыбка. — Надо же, немного побыл частным лицом и все равно приняли за начальника. Наверное, у опытного судьи на физиономии застывает похоронное выражение. Кстати, мистер…

— Паккетт, сэр.

— Мистер Паккетт, — продолжил судья Мышкин, — а не выпить ли нам? В баре есть водка, по-моему, в самый раз.

— И текила тоже сойдет, — ответил Макс, вместе с Мышкиным направившийся к двери. Кстати, я вот предполагаю, что вы представления не имеете о том, что бывает со свиньями, если поить их текилой… Конечно, откуда вам знать… А вот мы с братаном Клайдом…

Они исчезли в дверях, оставив Кэндзи и Наи Ватанабэ в одиночестве. Они переглянулись и расхохотались.

— Как тебе кажется, — проговорил Кэндзи, — по-моему, они подружатся?

— Непременно, — Наи улыбнулась. — Экая парочка.

— Мышкина считают одним из самых искусных юристов нашего столетия. С текстами его выступлений на судебных процессах знакомят студентов юридических факультетов советских вузов. Паккетт был президентом фермерского кооператива юго-западного Арканзаса. Он разбирается во всех тонкостях сельского хозяйства, хорошо знает и домашних животных.

— Выходит, тебе известно прошлое всех обитателей Нью-Лоуэлла?

— Нет, — ответил Кэндзи. — Но биографии всех, кто летит на «Пинте», я изучил.

Наи обняла мужа.

— А что там написано о Наи Буатонг-Ватанабэ? — спросила она.

— Преподавательница из Таиланда, свободно владеет английским и французским, КИ равен 2,48, КС — 91…

Наи прервала Кэндзи поцелуем.

— Ты забыл самое важное, — сказала она.

— Что же?

Она вновь поцеловала его.

— Любящая жена Кэндзи Ватанабэ, историка колонии.

Едва ли не весь мир следил по телевидению за официальным освящением «Пинты», состоявшимся за несколько часов до ее отправления на Марс со всеми пассажирами и грузом. Второй вице-президент СОП, представитель Швейцарии Хейнрих Енцер, прибыл на «Геосинхронную орбитальную станцию-4» для участия в церемонии. Он коротко охарактеризовал завершение строительства трех больших кораблей и открытие «новой эры в колонизации Марса». Окончив речь, мистер Енцер представил шотландца Иэна Макмиллана — командира «Пинты». Макмиллан, скверный оратор, принадлежавший в МКА к числу основных бюрократов, зачитал шестиминутный спич, напомнивший всему миру о фундаментальных целях проекта.

— Эти три корабля, — сказал он в начале речи, — унесут почти две тысячи людей за сотню миллионов километров отсюда — на планету Марс, где на этот раз будет создано уже постоянное поселение. Большая часть будущих жителей Марса отправится на втором корабле: «Нинья» стартует с «Геосинхронной орбитальной станции-4» через три недели. Наш корабль «Пинта», как и последний в серии, «Санта-Мария», унесет три сотни пассажиров вместе с тысячами килограммов припасов и оборудования, необходимого для жизнеобеспечения колонии.

Старательно избегая всяческих упоминаний о судьбе, постигшей первые марсианские аванпосты в предыдущем столетии, капитан Макмиллан попытался обратиться к поэзии, сравнив предстоящее путешествие с экспедицией Христофора Колумба, предпринятой 750 лет назад. Речь была написана превосходно, однако в тусклой, монотонной манере Макмиллана слова, способные сделаться вдохновенными в устах истинного оратора, превращались в нудную лекцию по истории.

Закончил он общей характеристикой колонистов, приводя статистические данные относительно возраста, занятий и места происхождения.

— Итак, эти мужчины и женщины, — подвел Макмиллан итог, — являют собой репрезентативный срез человеческого общества почти во всех отношениях. Я сказал почти , потому что наша группа обладает по меньшей мере двумя атрибутами, отличающими ее от случайного отбора людей. Во-первых, будущие жители колонии Лоуэлл весьма интеллигентны: средний КИ чуть превышает 1,86. Во-вторых, и об этом можно не говорить, все они отважные люди, иначе никто из них не претендовал бы на долгую и трудную работу в новых неизведанных условиях и не согласился бы на нее.

После выступления капитану Макмиллану подали небольшую бутылочку шампанского, которую он разбил об уменьшенную в сто раз модель «Пинты», стоявшую на возвышении позади него и официальных лиц. Колонисты немедленно повалили из зала — готовиться к посадке на «Пинту»; тем временем Макмиллан и Енцер начали запланированную пресс-конференцию.