Артур Кларк - Одиссея длиною в жизнь (сборник)

— Хорошо, — заключил капитан, отпуская разведчика-дилетанта. — Только держите меня в курсе дел и, если узнаете что-нибудь, влияющее на безопасность корабля, тут же мне сообщите.

При существующем положении было трудно сказать, что еще может угрожать, кораблю. Любая новая опасность казалась уже излишней.

Еще за двадцать четыре часа до того, как с "Гэлакси" заметили остров, было все еще неясно, выбросит корабль на берег или пронесет мимо и он продолжит дрейф в простор центрального океана. Координаты корабля, определенные радиолокатором на Ганимеде, наносились на большую карту, и с беспокойством изучали ее по несколько раз в день. Но даже если кораблю и удастся достичь берега, его проблемы лишь начинались. Корабль могло разбить о подводные рифы скалистого побережья — или выбросить на мелководный песчаный пляж. Мистеру Ли, исполняющему обязанности капитана, все это было известно. Он сам однажды побывал в кораблекрушении, когда двигатель его яхты вышел из строя в критический момент у берега острова Бали. Правда, тогда им не угрожала опасность, хотя положение и было достаточно драматическим, и ему вовсе не хотелось, чтобы ситуация повторилась — особенно теперь, когда рядом не было судна береговой охраны, готового прийти на помощь.

Их незавидное положение отличалось поистине космической иронией. Они находились на борту одного из самых современных транспортных средств, созданных человеком, — способного пересечь всю Солнечную систему! — и были бессильны свернуть хотя бы на несколько метров от курса, по которому несло корабль. И все-таки они были не так уже беспомощны — капитану Ли удалось кое-что придумать. Кривизна этого мира значительно превышала земную, и они увидели остров, лишь приблизившись к нему на пять километров. К облегчению капитана Ли, на берегу, куда несло корабль, не было скал, чего он так боялся; с другой стороны, не было видно и пляжа, на который он надеялся. Геологи предупредили его — чтобы найти песок на Европе, следовало подождать еще несколько миллионов лет; ее мельницы, медленно перемалывающие породу, пока не успели как следует взяться за дело. Убедившись, что корабль выбросит на берег. Ли дал команду откачать воду из топливных баков, намеренно заполненных вскоре после приводнения. Далее последовало несколько неприятных часов, во время которых с четверть команды утратила интерес к происходящему. "Гэлакси" поднимался из воды все выше и выше, его колебания все увеличивались и становились беспорядочными — затем он опрокинулся с сокрушительным всплеском, подняв тучу брызг, и улегся на поверхности моря подобно мертвому киту в те старые недобрые дни, когда китобои накачивали этих гигантов воздухом, чтобы не дать утонуть. Убедившись в горизонтальном положении корабля, капитан Ли слегка откорректировал его плавучесть, и теперь корма немного осела, а мостик поднялся над поверхностью.

Как он и ожидал, "Гэлакси" развернуло бортом к ветру. Из строя вышла еще четверть команды, но у капитана Ли оказалось достаточно помощников, чтобы завести плавучий якорь, заранее приготовленный для этой цели. Это был всего лишь импровизированный плот из связанных вместе деревянных ящиков, но его сопротивления оказалось достаточно, чтобы развернуть корабль носом к приближающейся суше. Теперь они увидели, что корабль несет — мучительно медленно — к узкому участку берега, усыпанному небольшими валунами. Если уж на Европе нет песчаного пляжа, лучшей альтернативы трудно придумать. Мостик был уже над берегом, когда под кораблем заскрипел грунт, и капитан Ли выложил свою последнюю козырную карту. До этого он рискнул провести всего лишь одно испытание, опасаясь, что оборудование, не рассчитанное на такую нагрузку, выйдет из строя. В последний раз "Гэлакси" выпустил свое посадочное устройство.

Сервомоторы со скрежетом вогнали посадочные ноги в поверхность Европы. Теперь корабль надежно встал на якорь, и в этом океане, не знающем приливов, ему больше не угрожали ни ветры, ни волны. Не было сомнений, что "Гэлакси" встал на свою последнюю стоянку; и для всех, кто находился на борту корабля, она тоже могла оказаться последним местом отдыха.

Теперь "Юниверс" мчался с такой скоростью, что она даже отдаленно не походила на скорость, с которой несется по своей орбите любое природное тело в Солнечной системе. Скорость движения Меркурия — ближайшей к Солнцу планеты — даже в перигелии чуть больше пятидесяти километров в секунду; "Юниверс" превысил эту скорость в два раза уже в первый день — причем его ускорение было вдвое меньше того, с которым он будет двигаться, когда сожжет несколько тысяч тонн топлива и его масса соответственно уменьшится. В течение нескольких часов, когда корабль пролетал через орбиту Венеры, она была самым ярким небесным телом, уступая лишь Солнцу и Люциферу. Ее крошечный диск был виден даже невооруженным глазом, однако и с помощью самых мощных телескопов с борта корабля не удалось разглядеть на ней никаких отличительных черт. Венера хранила свои тайны не менее ревностно, чем Европа.

Приближаясь к Солнцу еще больше — войдя далеко внутрь орбиты Меркурия, — "Юниверс" не просто сокращал путь, но и приобретал дополнительное ускорение от гравитационного поля Солнца. А так как бухгалтерия Природы всегда соблюдает баланс в своих затратах и доходах, в результате этого маневра Солнце утратило часть своей скорости. Впрочем, замедление было настолько ничтожным, что его удастся измерить лишь через несколько тысяч лет.

Капитан Смит воспользовался пролетом корабля через перигелий, чтобы укрепить свой престиж, пошатнувшийся в результате его прошлой нерешительности.

— Теперь вы понимаете, — заявил он, — почему я прогнал корабль через струю Старого служаки. Если бы мы не смыли всю эту грязь с корпуса, сейчас испытывали бы последствия перегрева. Сомневаюсь даже, выдержит ли система термоконтроля такую перегрузку — сейчас она превышает земной уровень в десять раз.

Глядя — через почти черные фильтры — на гигантскую разбухшую массу Солнца, пассажиры не сомневались, что он прав. Они успокоились лишь после того, как Солнце постепенно уменьшилось до своих нормальных размеров — я продолжало исчезать за кормой, когда "Юниверс" прорезал орбиту Марса, направляясь к заключительному этапу экспедиции. Знаменитая пятерка поразному приспособилась к неожиданной перемене в их жизни. Михайлович непрерывно и шумно занимался сочинением музыкальных шедевров и редко показывался на людях — обычно за обеденным столом, когда принимался рассказывать возмутительные истории и подшучивал над всеми, кто попадал под руку. Уиллис служил мишенью для его насмешек чаще остальных. Гринберг назначил себя — не встретив возражений — почетным членом команды и проводил на мостике львиную долю времени.