Станислав Лем - Солярис. Эдем

— Объявили, что упал корабль с какими-то чудовищами, да? — спросил Инженер.

— Да. Что мы дегенерировали под влиянием космического излучения. И что они намерены запереть нас, окружить этой стеклянистой массой. Он по звуку запеленговал направление обстрела, определил цель и таким образом нашел нас.

— Не боялся чудовищ? — бросил Координатор в микрофон.

— Не боялся — это ничего не значит. Сейчас, какое там было слово? Ага, гневисть. Может, так переведет.

Кибернетик повторил вопрос на странном жаргоне калькулятора.

— Да, — сразу ответил репродуктор. — Да. Но — шанс — один — на миллион — оборотов — планеты.

— Это понятно. Каждый из нас пошел бы, — понимающе кивнул головой Физик.

— Хочешь остаться с нами? Мы вылечим тебя. Смерти не будет, — медленно сказал Доктор.

— Нет, — ответил репродуктор.

— Хочешь уйти? Хочешь вернуться к своим?

— Возвращение — нет, — ответил репродуктор.

Люди переглянулись.

— Ты действительно не умрешь! Мы тебя действительно вылечим! — воскликнул Доктор. — Скажи, что ты хочешь сделать, когда будешь здоров?

Калькулятор заскрипел, двутел ответил одним звуком, таким коротким, что он был едва слышен.

— Нуль, — как бы колеблясь, сказал репродуктор.

И через мгновение добавил, словно неуверенный, что его правильно поняли:

— Нуль. Нуль.

— Не хочет остаться, возвращаться — тоже, — буркнул Химик. — Может, он… бредит?

Все посмотрели на двутела. Его бледно-голубые глаза глядели на них неподвижно. В тишине было слышно его медленное глухое дыхание.

— Довольно, — сказал Доктор, вставая. — Выйдите все.

— А ты?

— Сейчас приду. Я два раза принимал психедрин, могу с ним еще немного посидеть.

Когда люди встали и двинулись к двери, малый торс двутела, до сих пор поддерживаемый как бы невидимой опорой, вдруг сломался — его глаза закрылись, голова бессильно упала назад.

— Слушайте, мы все время расспрашивали его, а почему он нас ни о чем не спросил? — спохватился в коридоре Инженер.

— Почему же, до этого и он спрашивал, — ответил Кибернетик. — Об отношениях, господствующих на Земле, о нашей истории, о развитии астронавтики — еще за каких-нибудь полчаса до вашего прихода он говорил значительно больше.

— Должно быть, очень ослаб.

— Наверно. Он получил большую дозу облучения, путешествие по пустыне должно было его здорово утомить, тем более что он довольно стар.

— Как долго они живут?

— Около шестидесяти оборотов планеты, то есть немного меньше шестидесяти наших лет. Эдем обращается вокруг своего солнца чуть быстрее, чем Земля.

— Как они питаются?

— Довольно своеобразно. Кажется, эволюция проходила тут иначе, чем на Земле. Они могут непосредственно усваивать некоторые неорганические субстанции.

— Действительно своеобразно, — сказал Инженер.

— Ага, грунт, который вынес тот, первый! — вдруг сообразил Химик.

Они остановились.

— Да, но таким способом двутелы питались тысячи лет назад. Теперь в нормальных условиях так никто не поступает. Эти тонкие чаши на равнине — как бы их аккумуляторы продовольствия.

— Это что, живые существа?

— Не знаю. Во всяком случае, они избирательно извлекают из глубины и накапливают вещества, которые служат двутелам пищей. Их много, разных видов.

— Да, очевидно, двутелы должны их разводить, вернее, возделывать, — сказал Химик. — На юге мы видели целые плантации этих чаш. Но зачем тот, который забрался в ракету, рылся в глине?

— Потому что после захода солнца чаши втягиваются под почву.

— Все равно глины было везде достаточно, а он выбрал именно эту, в ракете.

— Может, потому, что она была разрыхлена, а он — голоден. Мы не говорили об этом с нашим астрономом. Возможно, что тот двутел действительно бежал из долины на юге…

— Дорогие мои, идите теперь спать, — обратился Координатор к Физику и Кибернетику, — а мы займемся делом. Скоро двенадцать.

— Двенадцать ночи?

— А как же. Я вижу, вы уже совсем потеряли счет времени?

— Ну, в таких условиях…

Позади послышались шаги. Из библиотеки вышел Доктор. Все испытующе смотрели на него.

— Спит, — сказал он. — Худо с ним. Когда вы вышли, я решил было… — Он не кончил.

— Но ты говорил с ним?

— Говорил. То есть… Понимаете, мне показалось, что это конец… Я спросил его, можем ли мы что-нибудь для них сделать. Для всех.

— И что он сказал?

— Нуль, — медленно повторил Доктор, и всем показалось, что они слышат мертвый голос калькулятора.

— Идите теперь и ложитесь, — сказал Координатор через мгновение. — Но я еще воспользуюсь тем, что мы все вместе, и спрошу вас — будем ли мы стартовать?

— Да, — сказал Инженер.

— Да, — произнесли Физик и Химик почти одновременно.

— Да, — присоединился Кибернетик.

— А ты? Молчишь? — спросил Координатор Доктора.

— Я размышляю. Понимаете, мне еще никогда не было так интересно…

— Понимаю, тебя интересует, как им можно помочь. Но теперь-то ты уже знаешь, что…

— Нет. Не знаю, — тихо сказал Доктор.

Часом позже по откинутой крышке грузового люка сполз Защитник. Инженер остановил его в двухстах метрах от стеклянистой стены, сходящейся кверху, словно недостроенный свод, и принялся за дело. Тьма гигантскими скачками убегала в глубь пустыни. Ослепительные гремящие бичи рассекали зеркальную стену, сочащиеся жаром плиты падали на грунт, белый дым бурлил над кипящим песком. Инженер оставлял куски строительного материала остывать и хлестал аннигилятором дальше, вырубая в своде окна, с которых стекали огненные сосульки. В мутной, полупрозрачной оболочке возникали ряды четырехугольных дыр, сквозь них открывались провалы звездного неба. Дым спиралями стлался по песку, в жилах стеклянистого колосса что-то пощелкивало, трещало, обломки затягивал темный жар. Наконец Защитник попятился к ракете. Инженер на расстоянии измерял радиоактивность. Счетчики предостерегающе гудели.

— Пришлось бы ждать минимум четверо суток, — сказал Координатор, — но мы пустим туда Черного и чистильщиков.

— Да, радиоактивность значительна только на поверхности. Достаточно будет сильной струи песка под давлением. А обломки нужно собрать в одном месте и закопать.

— Можно бы загрузить их в кормовой отстойник. — Координатор задумчиво смотрел на вишневый отсвет пылающих развалин.

— Зачем? — удивился Инженер. — Нам это ничего не даст, бесполезный балласт.

— Я предпочел бы не оставлять радиоактивных следов… Они не знают атомной энергии, и лучше, чтобы они ее не узнали…

— Может, ты и прав, — пробурчал Инженер. — Эдем… — добавил он через мгновение. — Ты знаешь, передо мной вырисовывается картина… После того, что рассказал этот двутел-астроном, вернее… калькулятор… жуткая картина…