Карл-Юхан Хольцхаусен - Цвет надежд — зелёный (сборник)

— Что ты сказал?

— Я сказал, что тут невероятный шум. Теперь только и слышишь, как громыхают эти проклятые автомашины. Я не в состоянии даже думать.

— Не слышу, что ты говоришь. Тут невероятный шум.

Седобородый с нескрываемой злостью посмотрел вдоль улицы.

— И чего мы сидим тут каждый день? Хоть бы кто-нибудь объяснил мне. Тут же с ума сойти можно.

— Мы всегда сидели здесь.

— Всегда, — откликнулся седобородый.

— Раньше все было лучше. Чистый воздух и вообще. Ты помнишь лошадей, подводы?

— Лошадей? О да. Их били, стегали, этих проклятых кляч. Я никогда не мог понять, почему, но их здорово стегали. Иногда даже до крови.

— Хорошее было времечко, — сказал старец, мечтательно глядя вдаль.

— И нищие. Иногда били и нищих.

— Теперь почти не встретишь нищего.

— Они вымерли, — сказал седобородый. — Из-за загрязнения воздуха. И из-за этого проклятого шума. А еще потому, что им приходилось переходить улицу.

— Во всяком случае от них не было никакого проку, — проворчал старец и крепче сжал свою трость, будто собираясь задать трепку какому-нибудь нищему.

— Но в живописности им нельзя было отказать, — возразил седобородый. — По воскресеньям я обычно подавал им милостыню. Господи, как они дрались за каждую монету! Отец с сыном, сын с матерью, муж с женой. Никакой совести, никакого стыда! А потом появлялся полицейский и разгонял всех дубинкой. И поделом! Почему они не брались за честный труд, не искали себе работу? Вот я — нашел же я себе место и жил неплохо.

Он мрачно выругался, не сводя глаз с проносившихся мимо машин.

— Они были просто лентяями, вот и все, — сказал его собеседник. — Впрочем, их уже давно нет в живых.

— Не перенесли выхлопных газов. Мерли как мухи.

— И промышленных выбросов в атмосферу.

— И движения на дорогах. Они так и не сумели понять, что выходить на улицу — это все равно что сразу лечь в гроб.

— И радиоактивных осадков.

— И синтетических добавок в пищевые продукты.

— Если у этих лентяев были деньги на продукты.

— Бедность, — угрюмо сказал седобородый, — это преступление, которое карается смертью.

— Господи, я уже двадцать лет не видел неба! — вздохнул старец. — Не помню даже, как оно выглядит.

— А я помню, — гордо сказал его собеседник. — Оно было голубое. Вот такое голубое.

И он сделал жест, который, по его мнению, должен был изображать незамутненную, слепящую голубизну.

— Теперь уже ничего нет, кроме чертова смога.

— И радиоактивных осадков.

— И загрязнения среды.

— И теперь страшно переходить эту проклятую улицу.

— Господи, вот пойду и утоплюсь! — воскликнул седобородый.

— Не надо, — возразил старец. — Вода тоже отравлена.

Седобородый заплакал.

Монтейлер, который стоял чуть поодаль, с удивлением слушал эту беседу. Наконец он подошел и присел на скамью.

— Простите, пожалуйста, — сказал он.

— Это наша скамейка, — проворчал седобородый. — Проваливайте!

— Я бы только хотел задать вам один вопрос, — сказал Монтейлер.

— Не слышу, что вы говорите. — Седобородый отер слезы костлявым кулаком. — Этот проклятый шум…

— Оп-ля, — воскликнул его товарищ, вынимая из кармана плоскую бутылку и любовно глядя на нее. — Сто граммов лечат целый килограмм неприятностей. Кто хочет попробовать?

Монтейлер показал на разведывательный корабль.

— Скажите, пожалуйста, что надо сделать, чтобы попасть через улицу вон к тому кораблю?

— Вы ничего не можете сделать, — ответил седобородый с торжеством. — Тут же попадете под колеса.

— Вас раздавят как котенка, из вас сделают котлрту, — одобрительно подтвердил его собеседник.

— Зачем вам переходить улицу? — спросил седобородый.

— Мой корабль находится на той стороне, — ответил Монтейлер.

— Если вы смогли загнать корабль туда, — сказал седобородый, — то сможете, наверно, и вытащить его оттуда. Я-то тут причем?

Он сердито фыркнул. "Уж эти иностранцы!"

— Я думал, вы обрадуетесь нашему возвращению, — сказал Монтейлер. — Или вы не понимаете, что означает этот корабль?

— Я чертовски рад, — сказал седобородый. — Но ведь здесь город, а городским жителям ни до чего нет дела. Прочтите любую книгу, там черным по белому написано, что горожанам на все плевать.

Он взглянул на Монтейлера и презрительно улыбнулся, обнажив пожелтевшие зубы.

— Вам нужен был город? Вот он перед вами. Чего же вы еще пристаете? Вы хотели, чтобы все это было повеселее? Так знайте, что я чуть не помираю от веселья. А все эти автомобили — разве это не интересно, разве не захватывает дух? Если вам хотелось еще песен и танцев, то нужно было сразу сказать об этом.

— Мне не кажется все это веселым, — сказал Монтейлер.

— Только паршивой свинье все это может показаться веселым, — проворчал седобородый. — Или члену городского муниципалитета. На всей планете не найти другого такого городского города, как этот, уж можете мне поверить. Перенаселенность, грязь, повышенная радиоактивность, море автомобилей — все, что хотите.

Он устало откинулся на спинку скамейки. Монтейлер обменялся взглядом с Кэт, которая продолжала стоять в стороне. Он решил изменить тактику:

— А вы выглядите необычайно хорошо для своего возраста. Уверен, что вы могли бы многое порассказать об этом городе.

— Мне сорок шесть лет, — ответил седобородый, — и я уже вполне созрел для того, чтобы меня отправили в переработку на удобрение. Кроме того, я никогда не выходил за пределы этого квартала. Никогда не делал ничего другого — только всегда сидел на этой скамейке и болтал вот с тем идиотом.

— Лучше списать, чем починять, — торжественно произнес его собеседник. — Слава тебе, Форд!

— Ты действуешь мне на нервы, — сказал седобородый и обернулся к Монтейлеру. — Меня зовут мистер Джойбой. Вам это что-нибудь говорит?

— Нет.

— Я так и думал. Очевидно, вы не интересуетесь литературой. Когда-то я работал на кладбище. Изысканное место: мраморные храмы, статуи, в которых поддерживалась температура живого тела с помощью змеевиков, наполненных теплой водой, классическая музыка в склепах. Кладбище, или Мемориальный парк, называлось "Шелестящий дол". Я занимался мертвыми телами, прихорашивал их, чтобы на них приятно было посмотреть. Хорошая работа.

— О небо! — прошептал Монтейлер.

— Нет, не так, — сказал мистер Джойбой. — Книга называется «Незабвенная», автор Ивлин Во. У меня была невеста, но она покончила с собой. Бедная, маленькая Эме…

Он вздохнул.

— Не было ни гроша и вдруг ни шиша, — мечтательно заметил его товарищ.

— Заткнись! — прикрикнул мистер Джойбой. — Мне и после ее смерти выпало немало хлопот. Надо было действовать весьма осторожно, без шума. Я договорился с одним знакомым, который работал в похоронном бюро для домашних животных, мы кремировали ее и похоронили вместе с собаками, кошками и канарейками. Да, трудное было время.