Павел Молитвин - Проклятый город

Она уже открыла рот, чтобы ответить, но тут Вадя брякнул, что «все эти прорицания — сплошное надувательство». Брякнул назло, видя, что мы не только не собираемся ехать в город, но и обсуждать его бредовое предложение не намерены. Вместо того чтобы проигнорировать этот детский наезд, Яна встала в позу «вождь на броневике» и принялась доказывать, что вода мокрая, море — соленое, а Волга впадает в Каспийское море.

— Удивительное дело! Живет человек в Питере, кончил школу, институт и при всем том умудрился сохранить разум в девственной чистоте. Я бы даже сказала, в первобытной дремучести. Ты «Песню о Вещем Олеге» читал? О том, как предсказана ему была смерть от любимого коня?

— Читал, читал! — откликнулся из-под одеял Вадя:

— Пушкин в пересказе Высоцкого? Чудными путями культура идет в массы! — саркастически ухмыльнулась Яна и продолжала: — А ведь Пушкин, в свой черед, пересказал старинную летопись, в которой говорилось, что волхв сделал свое пророчество за четыре года до смерти Олега. Но бог с ним, с Олегом! Древние египтяне обращались за предсказаниями к оракулу Амона в Фивах. Древние греки — к оракулам Аполлона в Дельфах и Зевса в Дидоне. Широкую известность получили античные вещуньи, называвшиеся сивиллами. Самой прославленной из них была Демофила, жившая в шестом веке до нашей эры в городе Кумы и прозванная Сивиллой Кумской. Так вот, не приходило тебе в голову, что древние оракулы пользовались заслуженной славой недаром? И если бы предсказания их ничего не стоили, люди бы к ним не обращались?

пробормотал Вадя, заметно приободрившийся после ухода Немировых и не желавший уступать в заведомо проигранном споре.

— Александра Филипповна Кирхгоф, прозванная современниками «Александром Македонским» — по сходству имени и отчества, — предсказала Пушкину, что: во-первых, он вскоре получит деньги; во-вторых, ему будет сделано неожиданное предложение; в-третьих, он прославится; в-четвертых, дважды будет отправлен в ссылку и, в-пятых, проживет долго, если на 37-м году жизни с ним не случится никакой беды от белой лошади, белой головы или белого человека. В тот же вечер Александр Сергеевич, возвратясь домой, обнаружил письмо от лицейского товарища — Корсакова, — который извещал его о высылке карточного долга, забытого Пушкиным. Через несколько дней, в театре, Алексей Орлов принялся уговаривать Пушкина служить в конной гвардии. Как общеизвестно, Александр Сергеевич был дважды отправлен в ссылку и смертельно ранен Дантесом, белокурым, носившим белый мундир и имевшим, согласно полковой традиции, белую лошадь.

Французская предсказательница Мария Анна Аделаида Ленорман предсказала Сергею Ивановичу Муравьеву-Апостолу, что его повесят, — так оно и случилось. Берлинская хиромантка предсказала Николаю Ивановичу Бухарину, что его казнят, и через два десятилетия ее пророчество сбылось…

— Ты напрасно пыжишься, — попытался я урезонить Яну. — Не обращай внимания на Вадин выпендреж. После того, как ты предсказала вторжение фишфрогов, у него нет причин сомневаться…

— Между прочим, Дельфийский оракул не ответил Александру Македонскому! — прервал меня Вадя таким тоном, будто это ему пифии нанесли обиду, отказав в пророчестве.

— Предсказатель — не справочное бюро! Шарлатанов хватает и в науке! Только полный невежа может называть надувательством прогностику, являющуюся одним из методов познания окружающего мира! — окрысилась Яна. — Впрочем, как говорит моя мама, вольному воля: пусть себе! В конечном счете страдают не предсказатели, а те, кто им не верит!

— А как быть тем, кто верит, но не может получить ответа? — вкрадчиво поинтересовался я.

— Уж не думаешь ли ты, что я нарочно увиливаю, не желая отвечать на твой вопрос?

— Если ты, подобно дельфийским пифиям, не можешь ответить, то так и скажи. Не буду настаивать.

— В нашествии этом есть и хорошая сторона — американцам достанется больше, чем нам, — неожиданно заявил Вадя. — У нас из крупных городов только Питер находится на берегу моря. То есть Финского залива. А у них: Нью-Йорк, Филадельфия, Вашингтон и Лос-Анджелес. Даже к Чикаго акваноиды могут добраться водным путем — через пролив Святого Лаврентия. Если же брать в расчет более мелкие города…

— Дурак! Ой дурак! — возмущённо заквохтала Яна. — Под угрозой находится существование всего человечества, а ты все еще меришь старыми мерками!

— Так чего же тогда мы, по твоей милости, в Верболове отсиживаемся? Или ты себя частью человечества не считаешь? — спросил Вадя, умевший порой быть на удивление последовательным.

— Хотелось бы все-таки услышать прогноз на ближайшее будущее, — напомнил я. — Если у нас имеется возможность строить планы с его учетом, давайте отложим препирательства на потом, а сейчас хором попросим: «Елочка, зажгись!»

— Попросить нетрудно, да боюсь, толку с этого будет…

— Глупые вы, ребята, все-таки! — грустно сказала Яна. — Думаете, я сама не пыталась узнать, чем это вторжение кончится? Я вам про замочную скважину говорила? Так вот передо мной, образно выражаясь, тысяча замочных скважин. И, заглядывая в них, я вижу кусочки будущего. А иногда кусочки прошлого или настоящего, кусочки иных миров. Поверьте, это совсем не то же самое, что задать вопрос и услышать или увидеть ответ. Это совсем-совсем другое… А впрочем…

Яна сделала паузу, и я подумал, что каре ей идет больше, чем коса. Особенно после того, как я подровнял его явно не приспособленными для стрижки ножницами и Яна вымыла голову.

— Я могу показать тебе кое-что из того, что вижу сама. Зрелище любопытное. А главное, ты поймешь, почему я затрудняюсь дать прогноз на ближайшее будущее.

— А мне не можешь показать? — ревниво спросил Вадя.

— Не могу. Может, и с Толей опыт не получится. С тобой же и пытаться не стоит. Когда человек не хочет верить, ему можно разве что кино показывать. Броня крепка, тут даже у мамы руки бы опустились.

— Куда она, кстати, поехала? — поинтересовался я.

Мне было совершенно все равно, куда отправилась пережидать «конец света» Клавдия Парфеновна, но что-то связанное с ней меня беспокоило. Что-то этакое крутилось на периферии сознания…

— В Самару, — равнодушно ответила Яна. — Ну так что, хочешь с моей помощью заглянуть в грядущее или хотя бы по ту сторону повседневности?

— Послушай… А Клавдия Парфеновна могла увидеть то, что ей хотелось?

— Да, могла, — мгновение помедлив, подтвердила Яна. — Когда-нибудь и я смогу. Если доживу. Прогностике надо учиться так же, как любому другому ремеслу. Одного таланта тут мало. Не всякий имеющий абсолютный слух становится музыкантом. Так же как и художниками люди не рождаются, за редкими исключениями.