Боб Шоу - Обратная связь (сборник)

— А станешь?

— Я говорю не о том, что можно украсть что-то или разбогатеть.

— Я понимаю.

— Это политическая власть. Но я не знаю, как ей воспользоваться… Может быть, это прозвучит банально, но я не знаю, как использовать ее во благо. Я слишком часто видела, как добрые намерения оборачивались во зло. Мне кажется, что мне недостает мудрости, чтобы сделать что-то хорошее. И слишком велики шансы оказаться разорванной на куски, как Клюг. Но и оставить эту затею я тоже не могу. Я все еще беспризорная девчонка из Сайгона. У меня хватает ума не пользоваться этой властью, кроме тех случаев, когда нет другого выхода. Но просто выбросить или уничтожить такие сокровища я тоже не могу. Ну, не глупо ли?

Я не мог ответить на ее вопрос. Но у меня возникло недоброе предчувствие.

Всю следующую неделю меня грызли сомнения, однако я так и не пришел ни к каким выводам относительно происходящего с точки зрения морали. Лиза знала о кое-каких преступлениях, но не сообщала о них властям. Это, впрочем, меня не особенно беспокоило. Она сама располагала возможностями совершить гораздо больше преступлений, и вот это вызывало у меня сильное беспокойство. Я не думал, что она что-нибудь планирует. У нее хватало ума использовать свои знания только для обороны, однако, когда дело касалось Лизы, это понятие охватывало довольно широкий диапазон действий.

Однажды вечером она не пришла к ужину вовремя. Я отправился к дому Клюга и застал ее за работой в гостиной. Стеллаж длиной футов в девять опустел, а диски и пленки стопками лежали на столе. На полу стоял огромный пластиковый мешок для мусора, а рядом — магнит размером с футбольный мяч. На моих глазах Лиза взяла кассету с пленкой, провела ею по магниту и бросила в почти полный уже мешок. Она посмотрела на меня, проделала такую же операцию с небольшой стопкой магнитных дисков, потом сняла очки и вытерла глаза.

— Так тебе лучше, Виктор? — спросила она.

— Что ты имеешь в виду? Я хорошо себя чувствую.

— Нет, неправда. И я тоже чувствовала себя скверно. Мне больно делать то, что я делаю, но я должна. Ты не принесешь мне еще один мешок?

Я притащил мешок и помог ей снять с полки следующую порцию кассет и дисков.

— Ты собираешься все стереть?

— Не все. Я стираю досье Клюга и… кое-что еще.

— Ты не хочешь говорить мне, что именно?

— Есть вещи, которые лучше не знать, — мрачно ответила она.

В конце концов за ужином я убедил ее рассказать мне, в чем дело.

— Это страшно, — сказала она. — За последнее время я побывала во многих запретных местах. Клюг туда попадал по первому желанию, и мне до сих пор страшно. Грязные места. Места, где знают кое-какие вещи, про которые, мне раньше казалось, я хотела бы узнать тоже.

Она вздрогнула, не решаясь продолжить.

— Ты имеешь в виду военные компьютеры? ЦРУ?

— С ЦРУ это все началось. К ним попасть легче всего. Потом я забралась в компьютеры системы НОРАД — это те парни, что должны вести следующую мировую войну. И от того, с какой легкостью Клюг к ним забрался, у меня волосы дыбом встали. Просто ради практики он разработал методику начала третьей мировой войны. Запись хранилась на одном из тех дисков, что мы уже стерли. А последние два дня я ходила на цыпочках вокруг действительно серьезных заведений. Разведывательное управление министерства обороны и Управление национальной безопасности. Каждое из них больше чем ЦРУ. И меня там засекли. Какая-то сторожевая программа. Как только я поняла это, я тут же дала ходу и пять часов подряд занималась тем, что заметала следы. Я убедилась, что меня не отследили, а потом решила все это уничтожить.

— Думаешь, Клюга убили они?

— Они на эту роль подходят лучше всего. Клюг держал у себя тонны их информации. Я знаю, что он помогал проектировать самые крупные компьютерные комплексы в НСА [23] Принятая аббревиатура Управления национальной безопасности США (National Security Agency). и потом долгие годы шарил по их машинам. Тут достаточно одного неверного шага.

— Но ты все сделала как нужно? Ты уверена?

— Я уверена, что меня не отследили. Но не уверена, что уничтожила все записи. Пойду взгляну еще раз.

— Я пойду с тобой.

Мы проработали за полночь. Лиза просматривала каждый диск или пленку и, если у нее возникали хотя бы малейшие сомнения, передавала ее мне для обработки магнитом. Один раз, просто потому что она была не уверена, Лиза взяла магнит и провела им перед целой полкой с записями.

Меня при этом охватило поразительное чувство. Одним движением руки она превратила в хаос миллиарды бит информации. Возможно, на всей планете нигде больше не существовало такой информации. И у меня возникли сомнения. Имела ли она право делать это? Разве знания существуют не для всех? Но, должен признаться, сомнения эти мучали меня недолго. По большей части я был рад, что все это исчезло. Старый консерватор во мне с легкостью соглашался, что есть Вещи, Которые Нам Лучше Не Знать.

Мы почти закончили, когда забарахлил экран дисплея. Что-то несколько раз щелкнуло там и зашипело. Лиза отскочила назад. Потом экран замигал. Какое-то время я смотрел на экран, и мне показалось, что там формируется изображение. Что-то трехмерное. И уже почти уловив, что это, я случайно взглянул на Лизу: она смотрела на меня. Лицо ее освещали пульсирующие вспышки света. Она подошла ко мне и закрыла ладонью мои глаза.

— Виктор, тебе не надо смотреть.

— Все в порядке, — сказал я, и, пока я говорил, все действительно было в порядке, но как только слова вырвались у меня, я почувствовал, что это не так. И это мое последнее воспоминание за очень долгий срок.

Врачи сказали, что две недели я вообще был на грани. Помню я очень мало, потому что мне постоянно вводили большие дозы лекарств, а после немногочисленных периодов просветления у меня снова начинались приступы.

Первое, что я помню, это лицо склонившегося надо мной доктора Стюарта. Я лежал на больничной койке. Позже я узнал, что нахожусь не в госпитале для ветеранов, а в частной клинике. Лиза уплатила за отдельную палату.

Стюарт задавал мне обычные вопросы. Я отвечал, хотя чувствовал себя очень уставшим. Когда Стюарт счел наконец мое состояние удовлетворительным, он ответил на несколько моих вопросов, и я узнал, как долго пробыл в больнице и что произошло.

— У вас начались непрерывные приступы, — подтвердил Стюарт. — Честно говоря, не знаю почему. Уже лет десять вы не были к этому предрасположены, и мне казалось, что все опасности позади. Но, видимо, ничего не бывает навечно.

— Значит, Лиза доставила меня сюда вовремя…

— Более того… Сначала она, правда, не хотела мне рассказывать… Но после того первого приступа она прочла, видимо, все, что только смогла найти на эту тему. С того дня она всегда держала под рукой шприц и раствор «Валиума» и, увидев, что вы задыхаетесь, ввела вам 100 миллиграммов, чем, без сомнения, спасла вашу жизнь.