Стефан Вайнфельд - Симпозиум мыслелетчиков

Комендант расхохотался. Однако я — то знал, что он дьявольски взбешен. Испытанный метод на сей раз дал осечку. Негр оказался не из пугливых.

В семь вечера я заглянул в казино. Капитан, нахохлившись, сидел за офицерским столиком и, завидев меня, крикнул:

— Марис! Садись! Поужинаем вместе!

Подавив вздох, я сел, а капитан продолжал:

— Я голоден, как черт! Заказал бифштекс. Ничто так не успокаивает нервную систему, как бифштекс.

— А желудок? — участливо спросил я. — Как с желудком, капитан?

— Бифштекс и мертвого поднимет на ноги, хорошо прожаренный кусок говядины — лучшее лекарство. О чем, бишь, я толковал? Ах, да, о лекарстве. Я вылечу этого негритоса. Он еще заговорит. Готов спорить на что угодно. Ну! Хе-хе! Боишься?

— Знаю, что проиграю.

— Проиграть начальству — удовольствие, шик, честь! Многие из моих подчиненных мечтают о такой возможности. Поспорим на бутылку коньяку.

— Так точно!

— Что еще за «так точно»? Давай лапу! Сержант Сэм! Ко мне! Разними! Кругом марш! Не ты, Марис! Ты оставайся. Послушай, я развяжу ему язык. Угостим подлеца спиртом. Запоет соловьем!

— Будем надеяться.

— Запоет, запоет! Клянусь коньяком!

Комендант замолчал. Солдат в белом фартуке принес бифштекс, наполнил рюмки.

— Блеск, — причмокнул Дорн. — Блеск, говорю. Пей! Набирайся сил. За мое здоровье!

Я выпил.

— Ты мировой парень, — расчувствовался капитан. — Но тряпка! Пудель! Задрипанный артист! Шесть лет мы жаримся в пустыне, на африканской сковороде, словно… словно… этот бифштекс… Шесть лет на службе у короля… И что же? Ничего! О нас забыли, Марис! Ну, то, что забыли о тебе, — правильно: у тебя ведь нет гонора. Но у меня-то есть! Поэтому я получу повышение, орден. Когда? Скорее, чем ты думаешь! Почему? Потому что я поймал опасного шпиона. Усек? Я ждал случая шесть лет. Этот черномазый поможет мне осуществить мечту. Пошли, Марис. Заглянем к нему.

Капитан прихватил флягу со спиртом, и мы отправились. Коньяк ударил ему в голову. Он с трудом спускался по лестнице. Около камеры номер семнадцать остановился и шепнул:

— Посмотри, что он делает.

— Спит, капитан.

— Ну, тогда открывай.

Негр лежал на циновке. Дорн вытащил из кармана наручники и сказал:

— Надень-ка ему браслеты. На всякий случай.

Я выполнил приказ без особого удовольствия: не люблю таких методов. Капитан превысил свои права. Негр спал крепко, но наконец он проснулся. Украшения на руках заинтересовали его. Он поднес их к глазам, потер о щеку, потом с улыбкой взглянул на нас. Я отдал бы голову на отсечение, что в этот момент он подумал: «Что вам, собственно, надо? Что за странная игра?»

— Давай флягу, Марис! Наполни чарки! Выпьем! — комендант одним глотком осушил свой стакан. — Бери пример с меня! Пей!

К моему удивлению, черный гигант не отказался. Выпил, глубоко вздохнул и заглянул в пустой стакан.

— Просит еще, — обрадовался Дорн. — Ну, пей до дна! Прекрасно! Отлично! Теперь слушай! Если будешь молчать, повесим, как собаку. Утром пойдешь под суд по обвинению в шпионаже.

— Не понимает.

— Не понимает? Может, и так. Марис, покажи свое искусства.

— Искусство, капитан?

— Ну, на гражданке ты малевал бездарные картины. Нарисуй виселицу. Он должен понять. Принимайся за дело!

Я вырвал из блокнота страничку и несколькими штрихами изобразил виселицу и висящего на ней черного человека, а капитан все причитал:

— Запоет! Уверен, что запоет! Поторопись, Марис!

— Готово, капитан.

— Покажи. Недурно! Сейчас он поймет, что к чему!

Черный внимательно посмотрел на рисунок, улыбнулся, потом уже без улыбки вернул листок коменданту.

— Идиот! Кретин! — надрывался Дорн. — Не разбирается в искусстве! Бездарь! Встань! Встань, когда говоришь с начальством!

Негр даже не дрогнул.

— Встань, пожалуйста, — сказал я. — Если ты понимаешь значение этих слов, встань.

Гигант взглянул на меня и вскочил с циновки.

— Марис! — зарычал комендант. — Он отлично знает наш язык! Вот это фрукт! Дай ему в харю, Марис! Выполняй приказ! Не можешь дотянуться? Встань на табуретку. Пусть он не глядит на белого свысока! Мне вторую табуретку. Черт… а, черт! Что он делает?

— Разрывает наручники, капитан.

— Крикни часовых! Он бросится на нас… Стреляй! Стреляй! Позже капитан сообщил, что заключенный хотел его убить.

Со всей ответственностью заявляю: мой начальник, вероятно, под влиянием коньяка несколько сгустил краски. Негр разорвал кандалы, кинул их под ноги Дорну и спокойно улегся на циновке. Мы вышли из камеры. В коридоре капитан осыпал меня ругательствами, обвинил в трусости и нарушении субординации. Только вечером к нему вернулось приличное настроение.

— Прости, прости, — говорил он, хлопая меня по плечу. — Я напрасно взвился. Виноват бандит. Он и ангела выведет из терпения. Напиши в протоколе, что черномазый признался во всем, раскололся под огнем перекрестных вопросов.

— Но он не сказал ни слова!

— Ты отвратительный переводчик! Я-то его понял! Он признал свою вину, молил о пощаде. Так и запишем. Я уже вижу заголовки в столичных газетах: «Капитан Дорн поймал опасного шпиона», «Белый Давид победил черного Голиафа». Провидение дало мне в руки этого гуся. Меня называли «маленький капитан». Завтра вы скажете: «маленький майор», послезавтра — «маленький полковник», «маленький генерал». Пиши протокол, Марис!

Ответить я не успел. На улице затрещали винтовочные выстрелы. Капитан с криком «Тревога! К оружию! Черные наступают!» выбежал из комнаты.

Объяснения мы получили от спокойного, как всегда, сержанта Сэма:

— Никто не нападает. Стреляют, потому что черный исчез.

— Сбежал?!

— Никак нет — исчез. Решетка в окне цела, замок в двери не тронут.

— Организовать погоню!

— В каком направлении?

— Во всех направлениях!

Один из часовых сообщил, что за стеной форта на песке виднеются следы босых ног. Два взвода, прихватив собак, отправились в погоню.

— Не помню, сколько было времени. У меня нет часов. У меня никогда не было часов. Мы с женой сидели перед шалашом. За день до этого белые солдаты сожгли деревню. Негры убежали. Куда?.. Переплыли малую воду и скрылись в джунглях. Да, господин, а мы остались. Нома сказала, что белые не причинят нам зла, потому что в наших жилах течет и их кровь. Я всегда слушаюсь жены. Это очень умная женщина. Она никогда не болтает попусту, но в тот вечер разболталась не на шутку. Когда она наконец замолчала, я услышал лай собак.

Тут Нома и говорит:

— Сохрани нас Великий и Добрый Дух. Белые преследуют черного.

— Откуда ты знаешь? — спрашиваю.

— Было три выстрела.

— Я, — говорю, — не слышал ни одного.