Вольдемар Бааль - Источник забвения

— Мущины…

— Что «мужчины»? Ты не знаешь, что это «женский» дом?

— Знаю.

Вера вгляделась в нее: даже в темноте было видно, как выше головы вздымаются ее уродливые лопатки, покрытые мокрым цветастым платком.

— Тут нет никаких мужчин! Ты что, дура! Чего людей пугаешь! Вон в том доме мужчины!

— Я знаю.

— Так какого черта ты подглядываешь?!

— Думала, можеть, тута кто. — Она утерлась рукавом жакета, отжала с рукава воду.

— Ты же «спытала», чего тебе еще надо! Что за паскудство подглядывать! «Спытала» и успокойся!

— Ниче я не спытала… Наговорила тебе… Спытала б, дык не так ба… Нужна я ему…

Вере стало жарко; хрипло, не узнавая собственного голоса, она выговорила:

— Давай катись отсюда. И если еще раз увижу, отцу твоему все расскажу.

— Ой, не надо! Ой, я не буду… — Горбунья поднялась, стала пятиться и растворилась в струях дождя.

Марго, вскрикивая, колотилась под одеялом. Вера сорвала его, хлестнула ее по щеке.

— Замолчи сейчас же! Молчать!.. Ненормальная… Где там твои таблетки?

— В су… в сумке… — Она все еще захлебывалась.

— Ни черта не видать…

Потом Марго сникла. Она уткнулась в Верино плечо и разрыдалась… Когда грома уже совсем не было слышно и лишь монотонно шумел спокойный, ровный дождь, она наконец уснула.

В ней опять что-то изменилось. Это было сродни случившемуся сегодня на лужайке после разговора с рыжим. Но если там были просто облегчение и обновление, как выстроившие стену между нею и терзавшим ее мотивом, то теперь она почувствовала, что словно совсем освобождается от себя — от себя той, какой была все последнее время, какая двинулась в этот длинный путь, чтобы достичь вполне определенной цели и подвергнуть себя вполне определенному воздействию. Сейчас ее как будто подменили, но кем и как, и кто это совершил, она не понимала и не стремилась понять.

Она вышла, и ливень снова обрушился на нее — монотонным и ровным он казался только из дома, приглушенный стенами, а на самом деле он был еще силен, хотя и не буйствовал так яростно, как полчаса назад.

Ей совсем не было жаль промокающего, привычно висящего на плече транзистора. Не было холодно, не было страшно, не было неприятно от секущих по лицу жестких струй и прилипшей к телу одежды, а была радость, что вот она не испугалась: вышла и идет. И в душе крепло с каждым шагом стойкое ощущение, что она поступает правильно. Она подумала: значит, я могу противостоять мотивам слабости и беспомощности, я сильна.

— Душ! — произнесла она удовлетворенно. — Какой душ!

Она вскинула руки, точно хотела обнять дождь, потом разбросала их и закружилась, радостно опьяненная.

— Душ!.. Вот так душ!..

Транзистор оторвался от ее бедра и тоже стал описывать круги, потом ремешок соскользнул с плеча, прополз по руке и сорвался: транзистор улетел в темень. Он шлепнулся в траву и включился, и потекла сквозь сдержанные трески отдаляющейся грозы незатейливая, плавная мелодия.

Она шагнула на звук этой мелодии, блеснул черный футляр. И тут же от «мужского» дома отделилась фигура и стала приближаться.

Они оба остановились над лежащим в мокрой траве транзистором, над тихо льющейся мелодией, которая в этот час никого не могла разбудить, настолько громче были хлюпанье и плеск вокруг.

— Что! — сказала она насквозь промокшему рыжему. — Не спится? А я знаю, почему тебе не спится.

— Почему?

— А я знаю!

— Ну почему?

— Сначала скажи, кто ты такой!

— Ты же знаешь.

— Нет, ты скажи! Ты сам скажи! Кто ты такой на самом деле.

— Вот новости! — удивился рыжий. — Кем же я могу еще быть?

— Ох и хитрый ты! — засмеялась она. — Ну и хитрый! Притворяется и притворяется! А почему там, на лужайке не притворялся?

В этот момент мелодия и трески оборвались, словно приемник выключили, и раздался медлительный, гипнотизирующий мужской голос.

— Спокойно. Все хорошо. Не сомневайся ни в чем.

Она замерла и увидела, как застыл и рыжий.

— Он всего лишь еще не готов к тому, — продолжал голос, — чего ты от него ждешь. Не удручайся. Это предусмотрено.

— Может быть, мы переусердствовали? — спросил взволнованный низкий женский голос. — Вообще произошел пережим с его подготовкой?

— Нет. Ты вела себя правильно, все вели себя правильно. Все в пределах Стиля. Он серьезно встревожен. Скоро наступит переворот.

— У него не хватает сил! Его очень привязывает прошлое; он не в состоянии освободиться. Может быть, все-таки ошибка в самом выборе?

— Исключено. Не каждый отказывается от открытия, от старых понятий, не каждый способен на сомнение. Пусть он хватается за прошлое — это всего лишь инерция. Ни на мгновение не забывай: он человек, и страдает.

— Я теряю веру!

— Сделай усилие. Спокойно. Ваша полная встреча состоится позднее. Она произойдет также в пределах Стиля. Сейчас все дело в тебе. Поверь: твой теперешний образ тебе по силам. Предельно сосредоточься.

— Но он уйдет!

— Его встретят…

Рыжий наклонился, раздался щелчок, транзистор умолк.

— Зачем ты выключил? — недовольно крикнула она. — Или это не для наших ушей?

— Слышал я этот радиоспектакль, — спокойно сказал рыжий и распрямился. — Ничего особенного. Банальщина на банальщине. Молодая девушка встречает молодого человека и влюбляется. Но он плохо воспитан, ведет себя по-хулигански, и вот на него пытаются влиять, чтобы он стал лучше, и тут сплошная тягомотина с этим влиянием и перевоспитанием. И в конце все-таки перевоспитатели одерживают победу, и все завершается хорошо; у молодых свадьба.

— Ты это только что сочинил!

— Я? Пожалуйста! Слушай дальше. — И — снова щелчок.

— …так надеялась, так верила! — плаксиво говорил женский голос. — Но эти его друзья, эти компании… Что ему мои чувства?

— Успокойся, — бодро заверил мужчина. — Ты еще плохо представляешь себе, что такое пример.

— Он ведь не желает никого слушать!

— Только видимость. И сопротивление его — одно упрямство. Сильное, чистое чувство и хороший пример всегда одерживали верх…

— Выключи! — потребовала она.

Рыжий выключил; рубашка его почернела от воды.

— Ну вот, я говорил…

— Это не то.

— А что?

— Не знаю. Не то. Это — для наших ушей.

— Странные рассуждения…

— Тот голос был похож на голос твоего начальника.

— Какого начальника?

— Какого, какого… Ученого, вот какого.

— Он не мой начальник.

— Не притворяйся. А где музыка?

— Да на той же волне, наверно, где же ей быть? Просто занесло откуда-то в этот эфир из другого, и вместо музыки получился радиоспектакль. Ну-ка…

Рыжий опять включил транзистор, и теперь уже была прежняя музыка тихая и незатейливая.

— Притвора! — упрямо сказала она, затем приблизилась и прямо заглянула ему в глаза.