Вольдемар Бааль - Источник забвения
- Название:Источник забвения
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Вольдемар Бааль - Источник забвения краткое содержание
Роман В. Бааля, известного прозаика, живущего в Риге, — размышления об ответственности современного учёного перед обществом и жизнью; о памяти как одной из основных человеческих ценностей. Фантастические элементы, включённые в роман, лишь подчёркивают и обогащают его живое реалистическое содержание.
Источник забвения - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Ай, Дуня, — конфузясь за подругу, сказала Анна Захаровна. — Ну че ж ты так-то? Вы не думайте, — обратилась она к Визину, — она ета так. Вурос свой показываеть. Век рядом живем, а че у ей на уме, так и не пойму. Вуросливая девка.
Визин не понял этого слова, посмотрел на Андромедова, тот тихо пробормотал — «строптивость, упрямство…»
Хозяйка, глядя на поднимающегося с трудом ученого гостя, проговорила, заминая улыбку:
— Не привыкли, видно, пеши ходить… А до Мари-то подале, как от Рощей будеть.
— Осилим, — подчеркнуто бодро ответил Визин и учтиво начал извиняться, благодарить, прощаться.
Когда они вышли, Андромедов сказал:
— Я думал, вы и про доктора Морозова спросите.
— А к чему? Что бы я нового узнал? Или ты что утаил?
— Нет, я ничего не утаил, Герман Петрович. Но вот про Сонную Марь я вам тоже немало наговорил, а они, видите, как рассказали. Уже гораздо более интересная информация получается. Надо было, я думаю, спросить про Морозова…
— Что ж — спросим в другой раз.
Они шли тихо; вышли за дома в сторону пасеки, потом повернули назад, потом — опять к пасеке. Визин сказал, что ему необходима разминка. Андромедов поддержал; конечно, правильно, исключительно необходима. На лбу Визина собирались складки; он сосредоточенно смотрел под ноги, отвечал отрывисто, рассеянно; он сказал, что «переваривает бабок». Андромедов кивнул: ничего, дескать, удивительного.
— Мне, Герман Петрович, кажется, — заявил он, помолчав, — я тогда не договорил вам про свои соображения, — так вот мне кажется и это вполне допустимо, что Сергей Игнатьевич Морозов нашел тот самый препарат: это пары Сонной Мари. Я чувствую, понимаете, чувствую! Ведь он стал проверять легенду, понимаете? А в легенде, вы слышали: «и забывается горе, с которым пришел». Горе, Герман Петрович! То самое — наиболее активное в настоящий момент переживание, воспоминание. Пришел к источнику, вдохнул — и горе прошло. Ты идешь, значит, туда с этим активным воспоминанием, сосредоточиваешься на нем, все помыслы — о нем. Надо, значит, вдыхая, сосредоточиться на том, что мучает, гнетет, Вот что мне кажется, Герман Петрович.
— Перекрестись, — сказал Визин. — Как бабки эти.
— Ну что, разве не верный ход мыслей?
— Это, коллега, не мысли. Это домыслы. А еще вернее — стихи. Так они, скорее всего, и пишутся… Но ты радуйся: твоя все же взяла. Слышал про остров в болоте? Про камешки, которые там звенят?
— Да! А вот мне они про камешки не рассказывали. Может, просто не вспомнилось тогда? Подумаешь, мол, камешки…
— А про то, что брехня все, тоже не говорили?
— Не говорили.
— А если б сказали, ты бы, конечно, не поверил?
— Конечно! Они и сами не верят, что брехня. А вы разве поверили?
— Психолог какой, — пробормотал Визин. — Очень она любопытная, эта Евдокия Ивановна.
— Я думаю, все — ее уросливость. Гордая женщина! Может быть, она до сих пор таит обиду на свою тетку Варвару, что та не ей свои секреты передала.
— Может быть, кажется… — Визин сделался угрюмым. — Все может быть и кажется… Препарат, видите ли, Морозов нашел… — Он остановился, повернулся к замершему Андромедову. — Ты видел эту черную папку у меня? Ну, я тебе сказал еще, что работаю над ней, буду писать рецензию.
— Да, — сказал Андромедов.
— Я солгал тебе. Это — труд моего учителя. «Главный труд жизни» — так он называл. Неофициально. А официально — «Медиаторы торможения». И подзаголовок — «О механизме памяти и его регуляциях».
Андромедов не дышал.
— Понимаешь теперь, почему я у тебя про нейрохимию спросил?
— Понимаю, — прошептал тот.
— И почему лирический кусочек серьезной статьи из газеты «Заря» мог привлечь внимание восходящей звезды газологии?
— Понимаю…
— С какой стати ты именно мне прислал ту вырезку? Именно мне! Разве ты не вычитал других подходящих фамилий?
— Вычитал, конечно, — ответил Андромедов. — Но ваш спор с инолюбами, ваша позиция, потом все так занятно повернулось… Вы извините, Герман Петрович, мне казалось, что я вас прямо-таки видел, чувствовал. Это не просто! Я…
— Опять — «казалось»! Хорошо. Идем. — Визин пошагал вперед. — Мэтр умер. Перед смертью он заявил, что всю жизнь занимался чепухой, что ни разу не почувствовал себя полноценным человеком. Он перечеркнул себя. В том числе и свой «главный труд жизни». Эту папку нашли на складе макулатуры.
— Невероятно!
— Очень даже вероятно. Мэтр занимался плазмой. Но, как теперь выяснилось, не только ею. Он вплотную подошел к получению «препарата Морозова», — назовем его так, — в лабораторных условиях. И испугался, и все уничтожил.
— А почему «всю жизнь занимался чепухой»?
— Потому, наверно, что в конце этой жизни понял некую истину.
— Значит, не чепухой, если понял истину!
— Я дам тебе, Коля, эту папку. Посмотри. Там много чисто профессионального, специфического — спрашивай, если непонятно. А в конце философия. Тут тебе спрашивать, думаю, не придется. Но я тебе дам папку только в том случае, если ты дашь мне слово, что все останется между нами. Никогда, ни в одном из своих многочисленных кружков и обществ, ни одной строчкой ты не выдашь, что знаком с этой работой. Во-первых, из уважения к воле усопшего — не зря он сдал ее в макулатуру. Во-вторых, чтобы не возникло никакой нездоровой возни.
— Даю вам слово! — торжественно выпалил Андромедов.
— Хорошо. Я подумал, что тебе следует знать содержание этой папки. Тогда мы сможем говорить. Мне необходимо говорить, я уже не могу все время молчать.
— Понимаю, — закивал Андромедов. — Когда я смогу ее взять?
— Я хочу еще кое-что посмотреть… Может быть, завтра.
— Ладно. Спасибо…
Они продолжали маячить между пасекой и деревней.
9
Уже опять припекало.
Визин сидел на скамейке у пасечникова дома и смотрел на барахтающихся в луже гусей; в соседней луже валялись две свиньи. Только лужи и напоминали о грозе, прошедшей так бурно и громко прошлой ночью. Небо было чистым, воздух — неподвижным; пространство наполнялось влажным жаром.
Думалось плохо. Мелькали обрывки фраз из рассказов старух. Смутно представлялось болото — как преодолеть шесть километров кочек, хляби, зыби? Но если туда ходили, значит — как-то преодолевали; наверно, была какая-нибудь гать или проход — словом, что-то в этом роде… Однако то все были мысли случайные, параллельные; главной же, тяжелой и беспокойной, была мысль: правильно ли сделал, что сказал Коле про папку Мэтра и обещал дать посмотреть. Он уже не был уверен, что поступил правильно. Ведь в сущности, кто такой Коля? Мальчишка, фантазер. Понял ли он хоть что-нибудь из его, Визина, разговора, из его намеков? Сомнительно. Да, он пылает, он загорелся, ему очень любопытно, в чем он чистосердечно признается. Но «медиаторы торможения» не рассчитаны на фантазерство и любопытство…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: