Сергей Щеглов - Тень спрута

За ярким прямоугольником стола сгустилась черная, почти осязаемая тьма. Калашников наморщил лоб, протер начавшие слезиться глаза и посмотрел в сторону окна. На месте полной самодовольной Луны горела одинокая тусклая звезда; лес на горизонте сливался с иссиня-черным небом. Четвертый час ночи, подумал Калашников; надо же, как быстро время прошло!

Зевнув, он откинулся на спинку стула и еще раз протер глаза. Теперь, когда работа была окончена, усталость наконец взяла верх над возбуждением; лежащий на столе лист бумаги так и норовил раздвоиться, глаза слипались, а сердце стучало в груди, как после хорошей пробежки. Калашников бросил короткий взгляд в сторону кушетки, но тут же замотал головой. До начала Конгресса двенадцать часов; еще успею!

Калашников схватил из воздуха бокал тонизирующего напитка и выпил, не разбирая вкуса. Еще немного, подбодрил он себя, снова склоняясь над столом. Остался последний вопрос, и нечего удивляться, что он — самый трудный.

Куда же мне вести своих верных роботов?

Калашников повертел карандаш между пальцами и принялся разглядывать разрисованную каракулями бумагу. Добавить новый догмат? Или к старому третий пункт добавить, про тех, кто еще не обрел спасения? Вроде «любите врагов ваших»? Калашников цокнул языком: не проходит. Во всех догматах одна и та же парочка фигурирует — человек и робот; что одному грех, другому — испытание. «Удел человека — пост, удел робота — молитва», «Человек рожден, чтобы создать робота, робот рожден, чтобы избавить человека от греховности», и так далее, и тому подобное. Куда прикажете врагов добавлять? Некуда — нет такого понятия в догаматах Робоверы!

Калашников ткнул карандашом в следующую группу каракулей. Может быть, законы Хомотехники поменять? Четвертый добить, или, как у Азимова, нулевой? А какой там у него был нулевой? Похоже, такой же, как у нас первый: «Верующий не может своим действием или бездействием делать мир хуже, чем он есть». Правда, у Азимова вместо «мира» человечество упоминалось, но это уже пройденный этап, вон их сколько в Галактике, «человечеств»… Ну а четвертый закон добавлять — мелковато для Возродившегося Пророка!

Калашников сунул карандаш в рот и плотно стиснул зубами. Значит, высшую цель изменять прикажете? Перестать «разумное, доброе, вечное» сеять и чем-то другим заняться?! А почему бы и нет, собственно?! Одним разумным, добрым и вечным мир не изменишь, сказано же в Текстах — «что для верующего разумно, то для эрэса смех»! А что для верующего добро, то для эрэса потребительная стоимость, мысленно добавил Калашников. Пятьдесят лет разумное и доброе по всей Галактике сеем, а динамика роста — как у «Пепси-колы». Сначала постепенно вверх, а потом то туда, то сюда, и никаких больше перспектив. Так что менять надо курс, товарищи роботы, менять!

Ну ладно, менять, согласился с собой Калашников. А куда?

Калашников мрачно усмехнулся. На сто восемьдесят градусов, куда же еще. Дурное сеять, злое и скоропортящееся. От покупателей отбоя не будет; вот только что с такого посева вырастет?

Калашников еще раз посмотрел на график численности верующих и пожал плечами. А черт его знает, что вырастет. Может быть, даже ничего — если семена действительно скоропортящиеся. В конце концов, один джихад я уже объявил? Так чего же на полдороги останавливаться?!

Ну-ка, стоп, оборвал себя Калашников. А если серьезно?

Чего такого дурного и злого придумать, чтобы Галактика содрогнулась?! Галактическое Метро взорвать? В Центральную Дыру квантового порошка подсыпать, чтобы она из черной в белую превратилась? Придумать-то можно, а толку?!

Калашников снова принялся грызть карандаш. Эх, не силен я в злодеяниях! Вот Макаров, тот бы сразу идею выдал, да такую, что закачаешься. Как там у него любимая присказка? «Мир надо завоевывать»?

Хм! Калашников отложил карандаш и поднял указательный палец.

А ведь это идея!

Чем у нас пустотные шейхи занимаются? Этим же самым! Галактику к рукам прибирают! А у меня — миллион роботов, которых занять нечем; вот вам и основания для сотрудничества!

Что может быть дурнее и злее, чем власть в Галактике захватывать? А потом, само собой, промеж себя делить?!

Калашников аж руки потер от удовольствия. Так и сделаем, решил он. Сначала с шейхами поговорю — мол, только что в себя пришел, Галактики толком не видел, решил с умными людьми посоветоваться, вот вас нашел, скажите, шейхи добрые, чего мне с моими роботами делать, чтобы кусок побольше урвать? Вы же самые умные, самые хитрые и все такое прочее! А потом уж, если договоримся, не грех и моим роботам объявить: по нынешним временам разумное и доброе сеять — только сорняки подкармливать! Дурную траву — с поля вон!

Калашников хлопнул в ладоши и распахнул очередной экран.

— Метро на сегодня до Бадарамхаз-Карамха, — сказал он появившейся перед ним виртуальной кассирше, — лучшую гостиницу и аккредитацию на конгресс «За свободу совести». Быстро!

— Гостиница «Септ», президентские апартаменты, получасовой трансферт от станции Мхадрахадж, — мгновенно ответила кассирша, продемонстрировав безукоризненно белые зубы. — Наилучший момент отправления — одиннадцать тридцать вашего местного времени. Желаете заказать сопровождение или охрану?

Калашников отрицательно покачал головой.

— С вас сто двадцать два ЭЕ, — с точностью робота, которым она, собственно, и являлась, подсчитала кассирша. — Если вы согласны, подтвердите перевод средств.

— Подтверждаю, — сказал Калашников, прикладывая ладонь к появившейся перед ним идентификационной панели. Панель зажужжала, создавая видимость напряженной работы, мигнула зеленым и растворилась в воздухе.

— Благодарю вас, — улыбнулась кассирша. — В вашем почтовом ящике вы найдете следующие документы: сорокавосьмичасовой билет до станции Мхадрахадж, въездную визу и декадный вид на жительство в Бадарамхаз-Карамхе, трехдневную карточку гостя в гостинице «Септ», а также пакет аккредитационных документов на Сто восемьдесят девятый межконфессиональный конгресс Собора галактических Церквей «Фридо Фреа». Конгресс проводится в здании Палас-Отеля, соединенного с гостиницей «Септ» шестью стандартными телепортами.

Свобода души, мысленно перевел Калашников «фридо фрея» с Высокого Федератного. А вовсе не свобода совести. Видимо, туго у них там с совестью.

Проверив почтовый ящик, Калашников еще раз кивнул кассирше и выключил экран. Ну, вот и все, сказал он себе. Теперь шесть часов здорового сна, оздоровительный душ — и в бой. Представитель спонков будет ждать меня возле третьей пальмы в холле семьдесят второго этажа Палас-отеля ровно в тридцать шесть тридцать Единого Времени. По-нашему — в шесть двадцать вечера. Времени, чтобы насмотреться на чудеса Бадарамхаз-Карамха, у меня более чем достаточно.