Пол Керни - Путь к Вавилону

— Да. Ну и что?

— Возможно, это и есть объяснение. Возможно.

— Черт возьми! Я, по-твоему, кто? Заклинатель погоды?

— Может быть, — мягко проговорил Байклин и пошел дальше. Через минуту Ривен догнал его, чертыхаясь про себя на чем свет стоит.

— Куда мы идем? — спросил он.

— В Рорим Раларта… куда же еще? И нам еще дня два пути, никак не меньше. Так что лучше не будем задерживаться, Майкл Ривен. И молись, чтобы погода эта продержалась. До того, как стемнеет, нам нужно пройти немалый путь.

И Ривен покорно поплелся следом за Байклином. А что еще ему оставалось?

В ту ночь пошел дождь, тихий, как шепот на похоронах. Они сидели у костра, свет дня медленно угасал, и капли дождя запутались серебристым туманом в их волосах. Этот костер Байклин зажег при помощи кремня и кресала. Ему пришлось повозиться — воздух был влажным. Поужинали они консервами из запасов Ривена, потом закопали мусор и сидели, завернувшись в плащи, в полном молчании глядя в огонь. Дождь моросил беспрестанно. Тихая, мирная ночь. Нет, подумал Ривен, земля эта скорбит вместе с ним, и в горле его застрял комок.

— Байклин, — позвал он тихонько, и его зов вплелся влажным узором в мягкий шелест дождя. — Расскажи мне какую-нибудь историю.

Байклин поднял глаза, — на лице его бесшумно скользили тени, но в глазах отражался свет пламени.

— Нет, это ты — Сказитель, — возразил он. Ривен безнадежно помотал головой и уставился на догорающие угольки. Искры рассыпались веером, когда Байклин подбросил хворосту в костер.

— Мне почти нечего и рассказывать, — сказал он. — У нас, в Мингнише, мало сказаний. Хотя я знаю одну историю, очень древнюю, про мирканов.

— Про мирканов? — Теперь Ривен вспомнил. — Мирканы — солдаты, воители.

Байклин поморщился.

— Нет, не воители. Они солдаты и только солдаты. — Он вдруг нахмурился и поджал губы.

— Когда-то и я был солдатом.

— Да, ты говорил. Но мирканы рождаются, солдатами и солдатами умирают. Я расскажу тебе эту историю, чтобы ты знал. Потому что ты скоро их встретишь. — Байклин подправил костер. А потом начал свою историю:

— Жили-были на севере Исполины, громадные, точно утесы. Среди них были добрые, были и злые, ибо так уж в мире заведено — нет худа без добра. Но Исполины и есть исполины, если добры они, то беспредельно добры, если же злы… — Байклин пожал плечами. — В общем, был среди них один, жил он в горах за Дан Дринаном, и был он ужасно злым, просто воплощение Зла. Он поработил людей из ближайшего Дола и заставлял их платить ему дань. Он отбирал у них скот. И их женщин, чтобы было чем поразвлечься. Он крушил стены, которые они возводили с таким трудом. И убивал их мужчин. Просто так, для забавы. Короче, были они несчастны, те люди за Дан Дринаном. Но кто же станет спорить с Исполином?

Итак, Исполин этот — Мирка, так он себя называл, хотя его звали многими именами, — преисполнился, наконец, такой гордыни, что взбрело ему в голову, чтобы черты его запечатлелись навечно на лицах людей из Дола. И он заставил их сделать свое изваяние. И чтобы было оно в полный рост. Горных гномов он тоже заставил работать, ибо искусны они в резке камня, да и покрепче людей… но забыл он, что гномы сильнее сердцем и не прощают обид, но жестоко мстят за них. В общем, они изваяли громадную статую, и вид ее впечатлял всякого. И нависла она над Долом, и тень ее накрыла дома людей. Когда Исполин поглядел на статую, что, ты думаешь, он увидел? А увидел он, что камень повторяет его облик до мельчайших деталей, вплоть до дубины, которую он неизменно носил с собой. И был он доволен весьма. Но когда Исполин внимательнее вгляделся в лицо изваяния, он увидел, что не лицо это вовсе, а свиная морда, с малюсенькими такими глазками, кривыми зубами и длинным рылом. Тут он разъярился, и рев его, точно гром, прокатился по Долу, устрашая людей. А что он сделал потом? Он замахнулся своей дубиной, размером с вековое дерево, и обрушил ее на статую, да так, что та разлетелась на куски… Но эти обломки камня окружили Мирку-Исполина со всех сторон. И каждый осколок разбитой статуи стал солдатом с суровым взглядом и руками могучими, точно камень. Испугался Мирка-Исполин и упал замертво. Со временем тело его и кости удобрили почву, и с тех пор Дол этот стал самым богатым во всем Мингнише. А солдаты, умертвившие Исполина, назвали себя мирканами и разошлись по всем Долам Мингниша, дабы защищать людей от Зла. И по сей день мирканы, едва ли не единственные из всех, живущих здесь, оберегают Долы от напастей. От лютых зверей, что спустились с гор.

Байклин замолчал. Костер уже догорал.

— Вот и вся история. — Он поднял взгляд к небу. — Похоже, к утру мы промокнем до нитки. Ты давай-ка, поспи, а я покараулю еще немножко.

Но когда Ривен проснулся вдруг, ни с того, ни с сего, в глухой предрассветный час, Байклин стоял рядом с обнаженным мечом в руке, подняв лицо вверх, будто охотничий пес, напавший на след.

— Что такое? Что-то не так?

— Кажется, все нормально. Просто ветер подул с другой стороны, запах какой-то странный. Нет, ничего. — Байклин убрал меч в ножны. — Но мы все равно выйдем прямо сейчас, не задерживаясь. А позавтракаем где-нибудь в другом месте.

Пальцы Ривена окоченели и не хотели слушаться. Байклин помог ему собраться в предрассветном полумраке.

В чистом небе сияло солнце, тепло его приятно согревало больные ноги Ривена. Сырая одежда быстро высыхала.

Если идти и дальше, я просто свалюсь. Никакие спицы такой нагрузки не выдержат.

Интересно, сколько они прошли за последнюю пару дней. Ривен долго вычислял, но в конце концов бросил это дело, когда обнаружил, что складывает несовместимое: мили, пройденные на Скае, с расстоянием, которое они одолели здесь, в Мингнише.

Просто прими все, как есть.

— Там, впереди, дым какой-то, — заметил Ривен и бросил взгляд на Байклина. Тот, казалось, был доволен.

— Вижу. Но ты не волнуйся. Нас ждут. — Поднятая рука отмела все расспросы. Про себя Ривен обругал его последними словами, но вслух не сказал ничего.

Еще одна миля — и они вышли к костру, вокруг которого расположилась небольшая компания. Две зверюги, — что-то вроде больших серых собак, они сидели на задних лапах и внимательно изучали вновь прибывших, принюхиваясь к ветру, — и два человека. Они встали, едва только Байклин с Ривеном приблизились: первый — громадного роста, широкоплечий, второй — невысокий и хрупкий, с фигурой подростка. Они широко улыбались.

— С Острова Туманов он явился, и вид у него был ужасен, даже страшней, чем в тот день, когда он родился на свет, — сказал тот, что поменьше. Одет он был в льняную рубаху, в нечто похожее на овчинный тулуп и в кожаные штаны. Из-за плеча у него торчала рукоять меча. На загорелом лице сияли голубые глаза. Два волка тихонько устроились у его ног.