Кира Артамова - Король Мертвой Страны

Взгляд же Нартанга не выражал ровным счетом ничего… Однако наряду с этим в нем было то холодное спокойствие превосходства с какой человек смотрит на еле видную мошку ползущую рядом; и ничего не стоит ему эту мошку раздавить, но он все же думает а не лень ему это делать, двигаться, или да ну ее пусть ползет – все равно ни про что… Все это как то быстро промелькнуло в голове у вовсе не одаренной большим умом Гарьины, и сделалось ей от этого совсем не по себе, потому что фантазии необразованной селянки сразу начали лепить страшные картины, которые, казалось, лишь только погаснет лучина, сотворит с ними посланник Подземного властелина. И фантазии эти родили бы еще более дремучие суеверные страхи, если бы сжалившийся над бедной женщиной воин не сотворил охранный жест по вере Кеменхифа и не кивнул бы ей в знак благодарности, протягивая навстречу руку за сжатым в ее руках одеялом.

Гарьина немного оттаяла, точно зная, что никто из Подземного царства не мог бы осенить себя знаком Неба, быстро прошла последние два шага, всунула в протянутую гостем руку одеяло и не поворачиваясь спиной, попятилась назад, не сводя с занявшегося одеялом воина глаз. «И рука-то у него какая-то не такая», – ни к чему подумала женщина.

Старуха же, наблюдавшая все это со стороны, и явно повидавшая на своем веку поболее, чем Гарьина, увидела по пришедшему человеку, что ему и впрямь нужно лишь переночевать. Видела она и что пришедшей наделен большой силой и очень не бывалой волей, такими которые не скроешь ни под тряпьем нищего ни под латами воина – в мужчине угадывалась власть сразу и безошибочно. Также четко уловила сметливая Нарунг, что меньше всего гость хочет, чтобы на него глазели и вообще как бы то ни было беспокоили, что и сам он уже не рад, что дал кому-то смотреть на свое изуродованное лицо… А потом мысли Нарунг прекратились и испарились – черный глаз вперился в полуприщуренные изучающие глаза пожилой женщины, парализовал ее мысли и пошел дальше, казалось заглядывая в самую душу, туда, где только рождались мысли и чувства, быстро перебрал все эти сами зародыши и отстранился… Нарунг вздохнула облегченно и поспешно полезла на печь:

– Спокойной ночи, дорогой гость, крепких и добрых снов тебе, – быстро вымолвила она, – Туши лучину, Гарьина, да полезай тоже спать – нечего засиживаться да и путник притомился – спать хочет.

– Да, – только и выдавила из себя Гарьина и еще раз бросив уже притупленный взгляд на устроившегося в углу Нартанга, взяла светец и прошла с ним к печи, где, наконец задув его, тоже залезла на лежак заученными привычными движениями.

Утро началось с переполоха в поредевшей до одних старух деревеньке, где заночевал воин. Выбежавшая было на шум Гарьина быстро вернулась обратно:

– Идут! Снова идут, проклятущие!

– Ох ты, великие Небеса, да уже и брать у нас нечего! Чего им все надо?!- всплеснула руками только слезшая с печи взлохмаченная Нарунг.

Нартанг сел, провел ладонью по лицу и быстро поднялся, подходя к тусклому оконцу, которое, право сказать, не давало ровным счетом никакого обозрения улицы – лишь приглушенный ее свет.

– Ну и кто там идет? – недовольно буркнул он, направляясь к двери и быстро выходя на утренний свет.

– Беглые идут! Ну, солдаты в смысле бежавшие! Сейчас опять тут все вверх дном перевернут! – быстро и сбивчиво стала объяснять Гарьина.

– Уходи, солдатик, пока они далеко еще. Ты один – а их дюжины две будет, – подслеповато щурилась Нарунг, вышедшая на крыльцо вслед за воином, – Нас-то они не тронут – уж не впервой приходят. Девок, кто помоложе был всех-то попортили да с собой уволокли. Нас же с Гарьиной не тронули – не хороши мы – горько и саркастично фыркнула старуха, – А вот мужиков всех поубивали, и если кого находят – тоже убивают. Так что ты беги.

– Угу, – буркнул Нартанг, – Я и шагом дойду, – процедил он сквозь зубы, сплюнул на землю, и пошел навстречу приближающемуся отряду хистанцев.

Женщины только ахнули за его спиной.

Но воин уже и забыл про них: восемнадцать, без луков – очень хорошо – явно кучка спасшаяся с резни у Радмова ущелья… -спокойно и размеренно текли его мысли, – Посмотрим, будут ли биться или опять побегут – как-то угрюмо и зло подумал воин, скалясь не пойми чему. Он сейчас ощущал себя неведомым зверем, вышедшем на охоту.

Но на охоту за людьми, именно за вооруженными людьми… И зверь этот в воображении воина был огромен и черен, имел короткую лоснящуюся шерсть и страшный арсенал зубов и когтей в купе с мускулистым телом: он скалился и рычал, обнажая клыки грозной пасти, тело его с шага переходило в легкий бег, давая обреченным людям лучше разглядеть сокрушительную мощь витых мышц и длину когтей могучих лап – от него не было спасения и не могло придти пощады. А люди, завидев черного зверя, в панике кидались прочь, не смея и помыслить даже защищаться, потому что зверь этот был посланником смерти и служил только ей… Нартанг ухмыльнулся своей фантазии – раньше его не посещали такие никчемные и бахвальные мысли – видно и вправду уже настолько устал быть серьезным, что принялся за ребячества.

Ну а восемнадцать хистанцев не видели того страшного зверя, что родило воображение воина – они видели только одинокого вооруженного мужчину, быстро и уверенно шагающего им навстречу. По целеустремленной походке, они решили, что он наверняка их соотечественник, иначе бы наверняка не спешил бы к ним один так лихо. И поэтому даже обычная настороженность лиц сменилась удивленной улыбкой, когда они начали переглядываться меж собой:

– Кто это там идет?

– Кто ж его знает. Похоже, наш.

– Ну да, спешит, прям, как братьев увидел.

– Побегал бы ты один – тоже бы заспешил… Нам-то все половчей выжить, чем ему одному.

– Да уж.

Расстояние быстро сокращалось.

Нартанг уже входил в боевой азарт и лишь расплывчато видел силуэты, он продолжал стремительно идти вперед, предвкушая битву, словно нуждался в ней, как больной в лекарстве.

А хистанцы, разглядев, наконец, приближающегося мужчину начали немного нервничать, потому что все в нем было настораживающе-опасное. Но скорее не глазами, а нутром вояки почувствовали подвох:

– Ну и рожа, что-то я таких не припомню…

– Да уж…

– Что-то не так в нем. Это точно…

– Зато я помню! Это тот из кифов, что нас крошил!

– Гаур! – вдруг точно опознал командира штурмовиков один из них.

Когда хистанцы выхватили свои мечи, а в руке воина блеснул его, женщины, непроизвольно дошедшие за своим ночным гостем до ворот и теперь смотрящие на все происходящее с пригорка, синхронно вскрикнули и прижали руки к груди. Что и как происходило потом они так и не разобрали. Вот только скоро, совсем скоро, так что молитву Небесам вознести за солдатика даже не успели, весь шум от схватки стих сам собой. Прекратилось бешеное мельканье клинков, в один миг стихли крики и ругань хистанцев – мертвецы не кричат – и только страшный незнакомец стоял посреди них, убитых – неотвратимый палач.