Кира Артамова - Король Мертвой Страны

– Нартанг, – неслышно отворилась дверь, и калиф весело окликнул его с порога, заходя в комнату и направляясь к кувшину, – Как тебе моя жена?! Рамул сказал, что ты долго держался!

– Хьярг, – краснея, оставаясь боком к вошедшему, продолжал вспоминать бога несчастья воин: «его жена!» – шипом вонзились слова калифа, – Да я уж не знаю, как… – он, наконец, решился и повернулся к Сухаду лицом.

– О, Солнце! Это что эта нечестивая так?! – на удивление Нартанга вознегодовал калиф, упершись взглядом в исцарапанного воина, – Да?!

– Да, – машинально ответил Нартанг, опешив от такого оборота, потом, решив хоть как-то сгладить свой вчерашний поступок, добавил, – Это я ей велел.

– Ты сам? – удивленно посмотрел на воина калиф, – Вот так? – перевел он взгляд на достаточно глубокие кровавые полосы на его теле.

– Да. Так лучше чувствуешь, когда тебе особенно хорошо – когда уже все равно, – оскалившись провел Нартанг рукой по глубоким царапинам.

– Да… – хмыкнул Сухад, глядя на него, как на ненормального, – Понимаю, когда женщину можно побить, но чтобы она…

На этом их разговор об интимных наклонностях каждого закончился. Калиф, наконец, дошел до кувшина с вином, но, подняв его, вновь недоуменно посмотрел на воина:

– Ты что, все один выпил? – спросил он, обнаружив на дне лишь малое количества крепкого напитка.

– Ну да, – опять смутился воин. Он чувствовал себя преотвратно и ему очень хотелось пить.

– Что ж, – улыбнулся калиф, – Раз тебе пока нечем заняться, может, вернешься ко мне на покинутую службу?

– Хорошо, – кивнул воин.

– Ну вот и славно, – окинув его на прощанье изучающим взглядом, улыбаясь, вышел калиф.

А на женской половине дворца более старшие по возрасту жены пытались успокоить молодую Файриду – бедняжка как выбежала из покоев господина, где уснул, удовлетворив все свои животные инстинкты пьяный Нартанг, не переставала рыдать.

Она никак не могла успокоиться – все ее надежды на благосклонность мужа и господина были растоптаны, разорваны страшным человеком, который ясно дал ей понять какая теперь участь уготована ей – ублажать тех, кого велит ее супруг…

Таргима – одна из самых первых жен калифа, появившаяся у него, когда Сухад был еще совсем молодым и неопытным – была для него скорее матерью, чем любовницей; так же она и относилась к его другим женам. Являясь намного старше остальных, она частенько учила и успокаивала их в сердечных переживаниях, разъясняя смысл их жизни. Вот и теперь отведя Файриду от столпившихся на ее рыдания жен, Таргима ласково гладила ее по голове:

– Ну что ты, деточка, ну что ты так убиваешься? – она знала от Рамула – их смотрителя – что девочку отдали другому, но не знала, что же на самом деле произошло. Злой евнух сказал с неприятной улыбкой, что девчонка поняла мужскую любовь. Что же это означало в устах гнусного человека Таргима не знала, – Ну что случилось? Калиф попросил тебя быть с другим?

– Да, – всхлипнула несчастная.

– Многие из нас принадлежали на одну ночь его гостям, то могут сказать тебе многие жены – это обычай… Это значит, что тот человек оказал повелителю большую услугу… Такую, что господин делится с ним самым ценным, что у него есть. Это честь, Файрида, это значит, что он считает тебя очень ценной… – уверенно и убедительно говорила немолодая женщина, сама прекрасно понимая, что на самом деле произошло.

– Он… Он… – не могла никак успокоиться и выговорить сквозь слезы наболевшее Файрида, – Он отдал меня джину! Он был страшен, как джин пустыни! И так же зол!

Он взял меня силой!

– Тише! – шикнула на нее Таргима, опасливо озираясь на обернувшихся на них других женщин, – Тише, глупая! Может еще все обойдется – не губи себя сама!

– Мне уже все равно! Я не хочу жить! – вновь зарыдала несчастная, – Я не хочу так жить!

– Перестань! Опомнись! Ты – жена калифа! Любая женщина может только мечтать о таком!

– Я не хочу ложиться под каждого урода на какого он мне укажет! – вмиг перестав плакать зло прошипела Файрида, недобро глядя на Таргиму красными заплаканными глазами.

– Тише! Ты – женщина и должна делать то, что тебе велит твой господин!

Неповиновение сама знаешь чем заканчивается!

– Пусть меня бьют хоть каждый день – я не буду больше этого делать! – она зябко передернула плечами и укрылась плотнее в свое полупрозрачное покрывало, будто бы ей было холодно под палящим солнцем пустыни.

– Ты еще молода и слишком глупа, раз так говоришь! Ты не знаешь какой позор и боль ждут тебя, если проявишь неповиновение! Скажи, разве мужские ласки, пусть даже и чужие так уж плохи?

– Я знала ласки только моего мужа! А тот, что был вчера – не человек! Он выпил целый большой кувшин вина и так и не заснул! Он не дал мне ничего сделать, даже ни разу не погладил меня он сразу… – все ее только что обретенное самообладание вмиг разлетелось мелкими осколками, как только она вспомнила страшные минуты, пережитые вчера – слезы новыми потоками хлынули из глаз.

Таргима обняла ее, как обнимала бы свою дочь.

– Ну хватит, хватит… Уже все кончилось… Забудь это… Он получил, то чего хотел, а ты выполнила волю господина… Ты все сделала хорошо… Ты умница…

– Нет! – опять вмиг перестав плакать, сказала девушка, – Я не исполнила волю господина. Я не была с ним ласкова! Но он не человек! Он не чувствует боли! Я все царапала и царапала его, а он даже не замечал! Кровь текла, а он все равно! – она опять разрыдалась; а Таргима по наитию подняла голову вверх и увидела над собой на резном балконе, на который обычно выходил их муж, красавицу Чийхару.

Она с интересом слушала откровения двух женщин и по обыкновению улыбалась своей надменной улыбкой превосходства и силы власти.

– Чийхара! – с замиранием сердца обратилась к своевольной красавице Таргима, – Чийхара, не выдавай ее! – она знала, что фаворитка имела жестокий и даже садистский нрав – ей нравилось смотреть на страдания других и каждый раз доказывать всем, что она самая лучшая, и что ей неписаны любые законы, что чтили все остальные. Нередко она принуждала калифа наказывать ту или иную из жен, неаккуратно обратившуюся или даже посмотревшую на нее, всякий раз с жадностью созерцая исполнение наказания, – Чийхара, пожалуйста, она ведь еще девочка!

Но ее слова остались без ответа – своевольница лишь надменно улыбнулась и скрылась, не сказав ни слова. Однако никакого наказания Файриде так и не последовало…

Вскоре Нартанг вновь стоял у дверей покоев правителя Города Солнца, размышляя о своей судьбе и анализируя происшедшее с ним. Он думал о том, как все же понять отношение к нему калифа, который то говорил с ним, как с равным, явно вспоминая рассказы воина о происхождении и прошлом, то удостаивал лишь мимолетного взгляда, когда выходил из своих покоев, а Нартанг пристраивался сбоку в сопровождение, как и положено телохранителю.