Майкл Крайтон - Конго. Научно-фантастический роман

Конечно, в конце концов Эллиоту удалось бы разгадать язык серых горилл и без компьютера, но в их положении важнейшим фактором было время: на расшифровку оставались часы, а не месяцы. Не имея возможности воспользоваться программой АРЕ, экспедиция могла просто не дожить до следующего утра. Во всяком случае, Мунро сказал, что они не переживут очередную массированную атаку серых горилл, а ведь все основания полагать, что такая атака состоится ближайшей ночью, у них были.

Спасение Эллиота подсказывало другой выход. Эми продемонстрировала способность общаться с серыми гориллами, значит, в принципе она могла выполнить и функции переводчика.

— Во всяком случае, нам стоит попытаться, — настаивал Эллиот.

Однако тут же выяснилось, что, по мнению Эми, из этого плана ничего не выйдет. В ответ на вопрос: „Эми говорит язык существ?“ она ответила: „Не говорит“.

„Совсем не говорит?“ — засомневался Эллиот, вспомнив, как Эми жестикулировала и вздыхала перед стадом серых горилл. — „Питер видеть Эми говорить язык существ“.

„Не говорить делать шум“.

Эллиот пришел к заключению, что Эми лишь подражала языку серых горилл, а смысла звуков не понимала. Пошел третий час, и до наступления темноты оставалось лишь четыре-пять часов.

— Кончайте, — сказал Мунро. — И так ясно, что Эми ничем не сможет нам помочь.

Мунро склонялся к тому, что нужно сворачивать лагерь и, пока еще светло, пробиваться с боями к Мукенко. Он все больше и больше убеждался в том, что еще одно нападение серых горилл им не пережить.

Но Эллиота мучила какая-то не вполне оформившаяся мысль.

За долгие годы работы с Эми он хорошо усвоил, что ее мышление прямолинейно, как мышление ребенка. Буквальное восприятие всех вопросов могло свести человека с ума. Чтобы добиться от Эми необходимого ответа, всегда — а тем более в тех случаях, когда она не проявляла склонности к общению, — нужно было формулировать вопросы очень четко, чтобы в них не оставалось даже намека на двусмысленность. Эллиот снова повернулся к Эми.

„Эми говорит язык существ?“.

„Не говорит“.

„Эми понимает язык существ?“.

Эми не отвечала, казалось, всецело поглощенная тщательным пережевыванием травы.

„Эми, слушай Питера“.

Горилла уставилась на Эллиота.

„Эми понимает язык существ?“.

„Эми понимает язык существ“, — ответила горилла так спокойно, что Эллиот засомневался, правильно ли она поняла вопрос.

„Эми наблюдает существа разговаривать, Эми понимает язык?“.

„Эми понимает“.

„Эми уверена?“.

„Эми уверена“.

— Будь я проклят, — резюмировал Эллиот.

Мунро с сомнением покачал головой.

— В нашем распоряжении всего несколько часов светлого времени, — сказал он. — И даже если вы научились понимать серых горилл, как вы будете с ними разговаривать?

К трем часам Эллиот и Эми снова заняли позицию на склоне холма. Они тщательно укрылись за плотной листвой, и их присутствие выдавал лишь небольшой конусообразный микрофон, подсоединенный к стоявшему у Эллиота в ногах видеомагнитофону. На нем Эллиот записывал звуки, издаваемые гориллами, которые паслись неподалеку.

Единственная трудность заключалась в том, чтобы определить, на какой горилле сфокусирован направленный магнитофон и на какой горилле сосредоточено в этот момент внимание Эми. Эллиот не мог быть уверен, что Эми переводит те же звуки, какие он записывает на ленту. В ближайшей к ним группе было восемь горилл, и Эми постоянно отвлекалась. Возле одной из самок вертелся шестимесячный малыш; когда его укусила пчела, Эми прожестикулировала: „Бэби больно“ . А Эллиот в этот момент записывал „вздохи“ самца.

„Эми, — сказал жестами Эллиот, — будь внимательной“.

„Эми внимательная Эми хорошая горилла“.

„Да, — согласился Эллиот, — Эми хорошая горилла. Эми будь внимательной к существам-мужчинам“.

„Эми не нравятся“.

Эллиот молча выругался и стер получасовую запись. Стало ясно, что Эми смотрела совсем не на тех горилл. Тогда Эллиот грешил записывать все подряд, на что бы ни обращала внимание Эми. Он снова включил видеомагнитофон и жестами спросил: „Какое существо смотрит Эми?“.

„Эми смотрит бэби“.

С бэби толку мало, бэби еще на научился говорить. Эллиот прожестикулировал: „Эми смотреть существо-женщину“.

„Эми нравится смотреть бэби“.

Полная зависимость от капризов Эми была хуже ночного кошмара. Судьбой Эллиота распоряжалось животное, чье мышление и поведение он почти не понимал. Зависимость Эллиота только усугубляло то обстоятельство, что он был отрезан от мира людей и машин. И тем не менее ему приходилось верить горилле.

Прошел еще час, солнце стало клониться к закату. Эллиот и Эми спустились с холма и направились в лагерь.

В создании оборонительных сооружений Мунро превзошел себя.

Прежде всего по его указанию с внешней стороны лагеря были вырыты огромные ямы — вроде ловушек для слонов. В дно ям вкопали острые колья, а сверху ямы замаскировали ветками.

Потом в нескольких местах расширили ров и убрали поваленные деревья и кустарники, из которых гориллы могли бы соорудить мост.

Все сравнительно низкие ветки, нависавшие над лагерем, спилили. Теперь гориллам пришлось бы прыгать с высоты не меньше тридцати футов, а на это они едва ли решатся.

Потом Мунро вооружил трех из оставшихся в живых носильщиков, Музези, Амбури и Харави, автоматами и баллонами со слезоточивым газом.

Вместе с Росс Мунро повысил силу тока в сетке ограждения почти до двухсот ампер. Для этого им пришлось снизить частоту импульсов от четырех до двух в минуту, иначе тонкая сетка могла бы просто расплавиться. Зато теперь ограждение из средства отпугивания превратилось в смертельное оружие. Первые наткнувшиеся на сетку животные будут моментально убиты, хотя повышение силы тока увеличило и вероятность коротких замыканий, а следовательно, и разрыва цепи.

Уже на закате Мунро принял самое трудное решение. Заряжая скорострельные сенсорные устройства, он использовал лишь половину оставшихся у них боеприпасов. Когда боезапас будет израсходован, пулеметы замолчат, и Мунро придется рассчитывать только на Эллиота, Эми и их лингвистические успехи.

— Сколько еще времени вам потребуется? — спросил Мунро.

— Часа два, может, побольше, — ответил Эллиот.

Он попросил Росс помочь ему, а Эми тем временем направилась к Кахеге, чтобы выпросить чего-нибудь поесть. Казалось, она была очень горда собой, и вообще вела себя, как высокопоставленная персона, прибывшая с инспекцией.