Наталья Иртенина - Аут

– Хорошо, господин Морл.

В лифте они спустились на самый нижний этаж. Затем по узкой лестнице продолжили схождение в глубь земли, в подвальные помещения этого мощного подземного бункера, выстроенного невесть с какими целями. Мерзко скрипнула металлическая дверь, снова коридор, поворот, приглушенные голоса.

– Сюда, господин Морл. Осторожно, порожек. – Лорд нервничал все сильнее. Беспокойство начало передаваться и Морлу. – Господа, прошу приветствовать избранное Тело бога.

Беспокойство переросло в тревогу. Но Морлу нужно было знание, и он не собирался лишаться его из-за дрожащих поджилок.

Здесь находилось больше десятка человек. Как и все помещения дома, это было просторным, с высоким потолком. От пола поднимался холод, очевидно, под ним была уже земля, и для перекрытия использовали не термобетон, а обычные плиты. Холод немного успокаивал.

Бесплотные руки Морла прошлись по стенам, по обстановке помещения, по сидевшим и стоявшим людям. Мебели здесь было очень мало, только несколько стульев и большой деревянный стол. На столе – что-то вроде плоской металлической чаши. В дальнем углу какое-то неясное сооружение из камня и металла. Сооружение пахло смертью. Морл резко, со свистом выдохнул и убрал от него руки.

Двое из прибывших гостей были ему знакомы. Один – сломанное тело и тяжелая, жесткая воля. Морл видел его год назад. Стиг. Опасный человек. Если бы Морл был зверем, шерсть на загривке у него вздыбилась бы, а из глотки вырвалось бы рычание.

– Мы все – ваши добрые друзья, господин Морл, – заверил его Стиг, словно тоже нарисовал в уме эту картинку – рычащий, бьющий хвостом зверь, с налитыми кровью глазами, чующий опасность. Морл с кровавыми глазницами был бы пострашнее Морла с бело-мраморными пустыми белками.

– Не сомневаюсь, – прохрипел Морл.

Другим знакомым оказался тот стервятник, что привез его год назад в дом Стига. Самый молодой из всех «опекунов», самодовольный, хитрый, с мертвой хваткой падальщика. Между ним и Стигом существовала какая-то связь, больше всего похожая на кровную. Возможно, сын. Опасен не меньше.

Остальные – просто прилипалы, толпа убогих ручных хищников, вроде кабана Лорда, разжиревших от лени и сладкой жратвы. Эти не стоят внимания. Лорд представил их поочередно, но Морлу имена не запомнились. Все они излучали нетерпение. Все чего-то хотели от него. И всем было плевать на него. Им нужен не он сам, догадался Морл. И не его странные умения. Возможно, они хотят убить его, а тело отдать какому-то богу.

Придя к этой мысли, он внезапно успокоился. Вспомнил слова Стига: «Твоя жизнь принадлежит не тебе». Вспомнил, как рассказывала приемная мать о мужчине, который принес его в деревню язычников. Этого человека убил бог-камень, когда он не поклонился идолу. Сам Морл презирал бога-камня и никогда не кланялся ему. Отворачиваясь от идола, ждал удара стрелы в спину, но каменное божество не трогало его. Значит, все предрешено. Что бы ни было, ничего не избежать. Так к чему же лишать себя покоя?

Ведь боги, даже самые злобные, наверняка тоже любят покой – прохладную тень, набегающую на жар солнца.

Морл почувствовал очень знакомый запах. Знакомый, и в то же время другой. Запах проникал в мозг и обволакивал его, щекотал, рождая странные желания, закрывал там одни дверки и открывал совсем другие. В деревне каменного бога похожим запахом время от времени услаждали идола. Морла, непочтительного Ублюдка, на которого даже Камень брезговал изливать гнев, во время этих празднеств гнали прочь. Но запах сжигаемых листьев южного дерева настигал его и в лесу. А звериные вопли язычников, услаждающих слух и зрение божества, прыгающих вокруг идола, стонущих, рычащих, воющих, внушали Морлу страх.

«Опекуны» вдыхали дым молча. Слышались только шаги на каменном полу, шорох одежд, шумное, будто похотливое дыхание. Кто-то взял Морла за руку, заставил сделать несколько шагов и там оставил, не сказав ни слова. Двери подвального зала распахнулись и снова закрылись, впустив еще кого-то. Морл явственно ощутил присутствие женщины, тяжелого, приторно пахнущего, обнаженного женского тела. Женщина была одурманена и издавала хриплые бессвязные звуки. Морл почувствовал, как пульсирует что-то в ее большом животе. Мысли в голове у него заплетались, словно еле ворочающийся во рту распухший язык, и он не сразу понял, что означает эта пульсация. А когда наконец догадался, внутри шевельнулся страх.

Беременную подвели к сооружению в углу, пахнущему смертью. Сразу зазвучали слова. Стиг говорил на незнакомом языке, и фразы были похожи на изрыгаемые проклятья, молитвенное сквернословие, на ругань, которой сладострастно осыпает в постели шлюху клиент со вкусом . Это продолжалось нестерпимо долго, Морлу начало казаться, что за это время он постарел, превратился в дряхлеца и сейчас рассыплется гнилой трухой по полу. Но незаметно это ощущение переросло в совсем другое. Он вдруг представил себе, что все это уже было – и запах смерти, и нечистые слова, и животный страх, давящий изнутри. Из трухлявого старца он превратился в младенца, которого душит материнская утроба.

Внезапно женщина в углу взвыла. Раздался грохот. Торопливые движения, недовольные приглушенные голоса. Но взывающее сквернословие на неведомом языке не прекратилось. Морл задыхался. Почему-то он знал, что женщине в руку вложили нож и теперь направляют эту руку. Что когда сталь войдет в плоть, он умрет. Но умирать очень страшно. Лучше просто исчезнуть, спрятаться в таком месте, которого не существует.

Теперь он знал, что все это действительно происходит с ним. Только не сейчас, а когда-то. Восемнадцать лет назад, день в день. И не умирает он, а наоборот рождается. Когда сталь войдет в плоть… Рождаться очень страшно. Лучше просто исчезнуть…

Запах крови. С левого плеча стекала тонкая липкая струйка. Он сунул руку под одежду. Там, где раньше нащупывались две узкие, длинные неровные отметины, теперь были свежие кровоточащие борозды. Нож открыл двери плоти. Морл зашатался. Пол ушел из-под ног.

Воздух стремительно накалялся. Через полминуты в подвале стало трудно дышать от жара. «Опекуны» забегали, как крысы, почуявшие неладное. Они хватали друг друга за одежду, кричали нелепое «Что? Что?», кто-то пытался поднять с пола упавшего Морла. Женщина в углу, оставленная всеми, стонала. Лужа крови под ней все увеличивалась.

Потом кто-то истошно завопил. Бесплотные щупальца Морла радостно потянулись к огню, объявшему одного из «опекунов». Тот размахивал руками, вертелся на месте, затем упал и покатился по каменному полу в напрасной попытке сбить пламя. Остальные шарахались от него в стороны, жались к стенам и молчали. Теперь они молчали. Перед лицом жирующего на человечьей плоти огня все слова угасают, стыдясь своего бессилия.