Сергей Снегов - Хрононавигаторы

- За это тебе!.. - гневно произнес Ватута и вдруг замолчал.

В сумрачной пещере, освещенной лишь призрачным сиянием самоцветов, вдруг вспыхнул факел. Все Бессмертные и хавроны отшатнулись к стенам. Факел медленно угасал и превращался в силуэты двух человеческих фигур. Призраки материализовались. Бах увидел Марию в боевом скафандре астроразведчика и Асмодея рядом с ней. Мария простерла руку, из руки струился свет. Все, на кого падало сияние, цепенели. Мария направила луч на Ватуту. Властитель затрепетал и сделал шаг к Марии. Она погасила сияние, и он остановился.

- Асмодей, развяжи Баха, - приказала Мария. Низкий сильный голос колокольно прозвучал в пещере. - Вы все здесь облучены, не вздумайте сопротивляться. Ватута, будешь передавать мои приказания своим подданным.

- Буду передавать, - почти беззвучно прошептал Ватута.

Мария подошла к Баху.

- Миша, я так боялась, что хроногенератор проскочит ваше местное время и затормозится где-нибудь в прошлом или будущем. Асмодей сделал почти невозможное, и мы прибыли вовремя.

- Лучше бы вы все-таки явились на час раньше, - с горечью сказал Бах и показал на мертвого Кун Канну.

Отвращение исказило лицо Марии.

- Не хочу и смотреть на него. Ты будешь презирать его, когда узнаешь, что этот предатель сотворил в своей родной Дилонии!

Возглас Марии был похож на стон:

- Анатолий! Я простила тебе гибель сына - гибели Аркадия не прощу.

На экране распадался транспортный шар, из шара вываливались Рина Ронна и Бах; дилона ударило о землю, он лежал неподвижно, коротышку Баха несло как пушинку на ветру в глубину голубого леса. Авиетку трясло. Асмодей, сидевший у пульта, пытался поднять ее, но ее снова бросало на почву. Кнудсен видел две картины одновременно: ту, что показывали датчики хронолета - они отчетливо высвечивали полянку; и ту, что передавали изнутри авиетки ее приборы. Обе картины были безрадостны: нападение было слишком внезапным и мощным.

- Ответь мне! - закричала Мария. - Ответь, я требую!

Он не отрывал глаз от экрана.

- Подожди! - сказал он. - Меня нельзя сейчас отвлекать.

Спустя минуту он обернул к ней лицо. Полянка на экране погасла.

На сером фоне мчалась авиетка, серая и расплывчатая, - скорей привидение, чем реальное тело.

- Чего ты хочешь? Спрашивай побыстрей!

Мария показала на экран.

- Куда их несет? И что с Мишей?

- Ни того, ни другого не знаю. Я вижу не больше, чем ты.

- Ты видишь столько же, но знаешь больше меня. Объясни, что случилось? И почему не поднимаешь хронолет им на помощь?

Он опять повернулся к экрану. Похожая на привидение авиетка теряла последнее подобие предметности. Кнудсен знал гораздо больше Марии - и потому не спешил с ответом. Она продолжала:

- Ты закричал Аркадию: "Ко мне!" Отчего к тебе, а не ты к ним? Почему не спешишь на выручку? Почему теряем драгоценные минуты, когда им еще можно помочь?

- Мы ничего не теряем, - сказал он. - Нельзя потерять то, чего нет. Мы блокированы. У нас отказали двигатели.

- Но ты кричал: "Ко мне!". Ты звал их к себе, на них напали, ты требовал, чтобы они убежали от опасности, а сам не противоборствовал нападению? Ведь так? Почему ты струсил, вот что я хочу знать!

Она стояла перед ним, разгневанная и преображенная. Она не была красивой и в молодости, но, сердясь, хорошела. Сейчас она увиделась ему такой зловеще красивой, что сжалось сердце. Она ненавидела его - нужен был сильный толчок, чтобы вырвалась наружу так долго сдерживаемая ненависть. "Сильный толчок? - подумал он с горькой иронией. - Трагедия, а не толчок! Возьми себя в руки! - мысленно приказал он себе. - Хронолет не уничтожен. Не такой корабль "Гермес", чтобы его можно было превратить в груду обломков с первого удара".

- Не молчи, Анатолий! - гневно крикнула Мария. - Я должна знать все, что знаешь ты!

Да, она должна знать все, что знает он. Да, он кричал "ко мне!", а не "иду к вам, держитесь!". Но не оттого, что струсил. Нападение совершилось разом и на хронолет, и на десантный отряд. Но хронолет лишь блокирован и обездвижен, а десантный отряд разметали. Бах, возможно, погиб. Авиетку с Аркадием, Асмодеем и Уве Ланной гонят в плен или на гибель. Она закатывается в невидимость, а что в той невидимости? Связи нет - их передатчики повреждены, приемники "Гермеса" бездействуют.

Блокада "Гермеса" усиливается. Вокруг хронолета дико выкручиваются физические поля. Гравитационные удары, резонансная судорога...

- Но я не чувствую нападения, Анатолий! Мы экранированы?

- Конечно. Сниму на минутку оптический экран, чтобы ты увидела, что снаружи.

Мария, ослепленная, закрыла глаза, но бушеванье света проникало и сквозь веки. Мир пылал и содрогался. Огромные деревья - еще недавно величественные стволы с голубыми кронами - метались, раскалывались и рушились белокалильными факелами. Земля стала подобием воды - по ней мчались волны песка и камней, она вспухала и опадала, взбрызгивалась фонтанчиками, взлетала облачками валунов и осколков, земляные волны оторачивало, как пеной, пылью. Небо валилось на землю. Мимо хронолета ошалело пронеслась одна из Гарун. Мария вскрикнула - звезда чудовищным болидом врезывалась в планету. Гаруну взметнуло ввысь, она пропала в пылающем лесу.

Кнудсен погасил внешний мир. Только на дисплее расплывалось пятнышко - авиетка пропадала где-то вдали, в еще не возмущенном краю. Светопреставление было поставлено только в окрестностях корабля.

- Анатолий, это ужасно! Ты уверен, что экраны выдержат?

Он ответил с мрачным спокойствием:

- Какое-то время - да. Постараюсь провести контрманевр до того, как защитные экраны откажут.

Она сказала с надеждой:

- Ответим на их нападение контрударом?

Он покачал головой.

- Они держат "Гермес" на прицеле и бьют по кораблю. А по какой цели бить нам? Хочу выскользнуть в фазовое время. Но хрономоторы от неожиданной вибрации, которую автоматы сразу не погасили, разрегулированы. Если не будешь меня отвлекать...

- Я не буду тебя отвлекать, Анатолий!

И, чтобы не попадаться ему на глаза, она села позади. Кнудсен склонился над пультом, пальцы бегали по кнопкам - как по клавишам рояля в бурном фортепианном пассаже. Она видела его спину - какая хмурая спина, какие суровые плечи! А в лакированной панели мнемосхемы отражалось его лицо. Лицо было незнакомо: старый друг, сколько раз смотрелось на него, каждая черточка, каждая морщинка - так всегда представлялось - изучены абсолютно. Внешне все такое же: те же морщинки, те же глаза, те же волосы, но всё вместе - неожиданное.

Она помнила Анатолия - доброго паренька, так смешно смущавшегося, когда над его неуклюжестью подшучивали друзья; помнила мужчину, подавленного их общим великим несчастьем - гибелью ее сына и мужа; знала и знаменитого хроноконструктора, создателя первых кораблей времени спокойного, невозмутимого при осложнениях, равнодушного к своей славе, к ученым почестям... Этого, собранного и натянутого, сурового, почти жестокого - таким он глядел из панельного зеркала, - еще не знала. Таким, наверное, был древний бог Хронос - недаром он повесил в каюте образ грозного бога.