Левон Хачатурянц - Путь к Марсу. Научно-фантастическая хроника конца XX века

…Акопян сидит в кают-компании и рассматривает на экране марсианский пейзаж, чем-то очень похожий на горы Армении.

Двести двенадцатые сутки полета

— Если это вас не очень затруднит, — плохо скрывая волнение, просит с Земли академик Серов, — сообщите хотя бы в общих чертах результаты эксперимента.

Система, разработанная Серовым, — первая попытка получить ядерную энергию из космического пространства. В начале полета на корпусе «Вихря» была установлена водородная ловушка — надувная конструкция, отдаленно напоминающая рыболовный трал. Почти двести дней этот трал — в час по чайной ложке — отлавливал из космоса водород.

На пульте, кроме приборов, которые будут регистрировать все этапы работы системы Серова, руками Калантарова смонтирован примитивный звуковой сигнализатор — свисток. Зальется он веселой трелью, значит, пошла энергия.

— Старинное, но надежное средство сигнализации, — убеждал во время монтажа приборов Георгий Калантаров командира. — Им еще в Тмутаракани пользовались!

— Дай тебе волю, ты для экспериментов в космосе и новгородский вечевой колокол приспособишь, — сказал Виктор Сергеевич. Однако возражать не стал. Это даже интересно: ядерная энергия, космос и… свисток!

Загорается сигнальная лампочка — система готова к работе. Натраленный ловушкой водород собран в накопителе, количество его достаточно для начала реакции.

В полной тишине Карпенко нажимает пусковую кнопку.

— Да будет свет! — провозглашает Акопян, но на шутку никто не обращает внимания.

Хронометры равнодушно отсчитывают время: семь секунд, восемнадцать, двадцать девять…

И вдруг в рабочем отсеке межпланетного корабля, на обзорных экранах которого виден приближающийся Марс, зазвучали чистые, хрустальные звуки флейты…

«И на Марсе будут яблони цвести…» — старательно выводила знакомую мелодию флейта.

— Что это? — изумленно спросила Марина.

— Свисток!

— Пошла… Пошла-а! — закричал Карпенко.

Калантаров скромно улыбался. Все смеялись, хлопали друг друга по плечам, пожимали руки.

И тут, преодолев огромное расстояние, из динамиков громкой связи вырвался срывающийся от волнения и восторга голос академика Серова:

— Голубчики… родные… получилось!

Семь месяцев пути…

И не вспомнишь сразу всего, что было.

После того как в самом начале марсианской экспедиции отказала кислородная система, случались и другие происшествия — иногда пустяковые, а порой и весьма серьезные. Однако с каждым днем росла уверенность, что полет завершится благополучно и программа экспедиции будет выполнена.

Двести девятнадцатые сутки полета

Сегодня последняя по трассе коррекция.

Сергей Меркулов сосредоточенно проверяет расчеты штурмана, проигрывает их на бортовой вычислительной машине. До наземных антенн Центра управления полетом сейчас примерно 47 миллионов километров. Самое трудное — учесть влияние поясов радиации и магнитных бурь. Последняя коррекция совершается без помощи Земли, самостоятельно.

— Виктор Сергеевич, все в порядке.

Виктор Сергеевич одобрительно улыбнулся, положил ладонь на плечо второго пилота.

— Действуй!

Начинается маневр выхода на расчетную трассу. Корпус космического корабля мелко вибрирует. Марс на командном экране медленно плывет вверх, смещается вправо и наконец застывает неподвижно.

— Трасса расчетная! — докладывает Меркулов. — Завтра утром переходим на орбитальный полет.

Непривычен, странен горизонт близкой планеты. Яркая синяя полоса высвечивает верхний полукруг Марса, от нее в космос расходятся лучи, тоже синие, но более прозрачные, мягкие. Эти удивительной красоты голубые лучи уходят далеко-далеко и словно тают в черной пустоте космоса.

Ночь наступает быстро. Контуры Марса расплываются. Еще кое-где выступают желто-синие пятна самых высоких кратеров, но и они прямо на глазах исчезают, будто проваливаются куда-то в глубь планеты.

Восход солнца чем-то похож на земной.

Причудливо изгибаясь, движется по поверхности планеты линия терминатора — границы, отделяющей день от ночи. Она напоминает узкий, медленно поворачивающийся серп. Освещенная поверхность неудержимо увеличивается. Полюс еще в тени, а облака над ним уже светятся. Над самым полюсом они белые-белые, так и слепят глаза.

Справа и чуть выше полюса одно-единственное облако. Очень плотное, почти красное… Кажется, на него можно сесть, как на ковер-самолет из детских сказок. Приборы подтверждают: красные облака в десять раз плотнее, чем белые, полярные.

Двести двадцатые сутки полета

До Марса немногим более тысячи километров.

Включились тормозные двигатели.

Нарастают перегрузки…

Кажется, что они длятся бесконечно, но проходят считанные минуты, и вот земной корабль «Вихрь» становится спутником Марса.

Теперь до Марса рукой подать. Весь экипаж в командном отсеке у самого большого экрана.

Чудесные картины Марса открывались в большом иллюминаторе. Он занимал большую часть поля зрения. Оранжевые материки и черные пятна морей переплелись. Где-то вправо, вверху, как глаз циклопа, проплывает белая, ограниченная голубой каймой снеговая шапка полюса. Тихо, медленно меняется картина. Четко видны марсианские каналы, которые долгое время принимались землянами за искусственные сооружения марсиан. Каналы уже видны не как прямые паутинные линии, а как гряды одинаковых правильных кратеров 150 — 200 километров в диаметре. Уже не так пустынен Марс. Нет, марсиан не видно, но вот редкое, сероватой, а то и коричневой окраски облако пересекает поле зрения. Над полюсом — гряды густых курчавых облаков. Вода на Марсе есть, это уже известно, и один из экспериментов, выполнить который готов был Карпенко, — это получить воду в суровых условиях марсианской реальности.

Экипаж трудно оторвать от этого чудесного вида! Они смотрят на Марс, они любуются им, они живут им. Каждый думает о своем, но каждый думает о нем, о Марсе! Как он их встретит?

Непривычен, странен сумеречный горизонт Марса. Сумерек как таковых почти нет. Солнце на экваторе заходит быстро, бесследно. Синяя, очень насыщенная полоса около минуты задерживается у видимого края Марса, посылая вверх расходящиеся лучи тоже синего, но менее насыщенного цвета, они, кажется, идут далеко-далеко, почти достигая высоты корабля, и вдруг, как будто бы кто-то закрыл затвор фотокамеры, проваливаются, темно. В некоторых местах марсианских материков светится почва. Это минуты, а затем — полная темнота. Гряды гор сменяются волнистыми плато… Проплывает участок планеты, густо усеянный кратерами. Марсианские кратерные воронки очень похожи на лунные. У некоторых точно в середине центральная горка. Внешние склоны кратеров в глубоких морщинах. Еще бы! Какие неистовые бури проносятся здесь над ними!