Рэй Брэдбери - Рэй Брэдбери (Том 2-й дополнительный)

На преимущественно последних произведениях Рэя Брэдбери, предлагаемых теперь вниманию читателей, имеет смысл остановиться подробнее, чтобы рассмотреть главные темы и сюжеты, в разных ракурсах волнующие писателя всю его творческую жизнь. Условный научно-фантастический мир позволяет раскрывать эти фундаментальные темы и проблемы остро и зримо, почти как в мифе и притче, и, когда в сконцентрированной научно-фантастической системе координат к разгадке тайн бытия приступает самобытный мыслитель и честный человек, его ответы поднимаются до убеждающего обобщения и назидания.

Например, как поведет себя современный человек, вернувшийся в утерянный рай, где любые заветные желания исполняются и иллюзия вечного блаженства достигается не наркотиками, не гипнозом, а вполне реальной техникой «материализации мечты»?

Рэй Брэдбери осознал всю глубину этого вопроса и в фантастической притче «Марсианский затерянный Город» ответил на него так, как умеет только он, — связав в один узел целую россыпь «вечных проблем», эмоционально и психологически убедительно, наконец просто увлекательно. Само название притчи полемично перекликается с названием известной поэмы Милтона «Потерянный рай».

Где-то на Марсе он посадил в «ковчег» девятерых людей, каждый из которых олицетворяет определенный человеческий тип, и отправил это «микрочеловечество» в хищный город, где воплощаются мечты. Он промоделировал ситуацию возвращения в «рай» лучше и нагляднее, чем многие буржуазные философы и социологи, написавшие сотни ученых книг с жуткими пророчествами о бессилии человека перед соблазнами мира изобилия и о неизбежном вырождении людей в обществе массового потребления.

Вопрос об искусственном рае встал перед человечеством на повестку дня в связи с достижениями научно-технической революции. Будущее обещает воистину нечто фантастическое — не просто изобилие «хлеба», но и принципиально новые виды «зрелищ», стоящие между человеком и действительностью и иногда кажущиеся более «реальными», чем сама действительность. Но человек, избавленный от необходимости в поте лица добывать «хлеб насущный», -не построит ли он себе башню из этих материализовавшихся «зрелищ», «имаджей», «эйдосов», «образов», которая лишит его свободы и достоинства?

Рэй Брэдбери отвечает — да, такая опасность существует, но настоящий человек в отличие от слабых духом выберет тернистую истину, а не возвышающий обман.

Вот почему люди «с искрой» покидают рай, ибо он для них ад. Те же, кто в нем остается, это уже не люди или еще не люди.

Вырвавшись из города-ада, капитан Уайлдер возвращается к любимым ракетам, нацеленным в пустыни звезд.

«-Настоящие, — шептали они, — мы настоящие. Настоящий полет. И Пространство, и Время — все настоящее. Никаких подарков судьбы. Ничего задаром. Каждая малость — ценою труда, настоящего тяжкого труда…»

Такова философия жизни и человека у любимого героя Рэя Брэдбери, да, по-видимому, и у него самого.

Марсианский затерянный Город становится символом общества маленьких людей, не приемлемого для натур цельных, самобытных, достойных звания человека. Он создан для улавливания и изоляции мелких душ. Но Брэдбери отнюдь не считает человечество состоящим сплошь из маленьких людей. В этом его отличие от многих футурологов и социологов Запада, конструирующих общество будущего в меру своих слабостей, духовных недугов и классовых шор.

Нет, «микрочеловечество» так просто не сдалось изощренному дьявольскому искусу. Дело даже не в счете добровольно оставшихся в «раю» и добровольно бежавших из него — 3:3. Раз хоть один человек отверг идеальную модель потребительского общества, значит, перспективы человечества не столь уж унылы, как описываются в бесчисленных антиутопиях.

Город-Вселенная схлопывается на глазах, в последнюю щель из этой духовной «черной дыры» ускользает Уайлдер, ложь позади, но где же путь к Истине!

Брэдбери дает ответ всем строем своей истории, всей системой разыгранных образов, кульминационный из которых — закрывающийся Город, пожиратель людей. Образ Города — это своеобразный ответ Брэдбери на вопрос о смысле жизни, полной непредвиденных поворотов, требующей от человека подчас решений даже более высокой пробы, чем в потребительском лже-раю.

В своем замечательном цикле стихов «Шепот божественной смерти» Уолт Уитмен, один из любимейших и наиболее близких по духу поэтов Рэя Брэдбери, предвещал победу над физической смертью, когда писал о полете души сквозь Пространство и Время, где «и тьмы нет, и нет тяготения, нет чувства границ, нас ограничивающих».

В последнем стихотворении этого цикла поэт признается:

Разумеется, ни Уитмен, ни Брэдбери не разделяют древние мистические концепции о «переселении душ», но они верят в могущество человека, в его разум. Уитмен, как и Брэдбери, воспевает «электрическое тело», то есть нечто техническое, насквозь посюстороннее. «Человек победит физическую смерть» — вот пафос творчества обоих.

Сдавшийся человек уже не может быть по-настоящему счастливым. Он мертв, хотя и живет. Воскрешение ему не нужно, оно ему ничего не даст. Ему нечего довершать, он сам погасил в себе искру. Рэй Брэдбери с проницательным психологизмом чувствует трагедию «живого трупа» и неоднократно возвращается к этой теме.

Казалось бы, доволен жизнью бывший писатель, а ныне преуспевающий местный деятель Дадли Стоун, герой рассказа «Удивительная кончина Дадли Стоуна». Когда-то он считался новоявленным гением пера, но что с ним стало, почему сошел с дистанции?

Рэй Брэдбери ставят Дадли Стоуна перед выбором — или погибнуть от руки друга, превратившегося в завистливого Сальери, или отказаться от своего творческого предначертания, от писательства. Физической смерти Дадли Стоун предпочитает смерть творческую. Выиграл ли он?

Всячески он пытается оправдать свое решение, успокоить совесть. Мол, Джон Кенделл только «помог мне выйти из игры, прежде чем я выдохся». Брэдбери охотно дает слово бывшему восходящему светилу литературы, подробно высвечивает положительные последствия самоотказа, духовного самоубийства. Это и спокойная жизнь, и наслаждение простыми радостями, и прочный достаток, и семейное благополучие.

Но мы-то ощутим, что Дадли Стоун — никто, живой мертвец, мир о нем забыл, ибо он предал не только себя, но и его. Дадли Стоун и сам понимает, что он уже не человек, а его жизнь — не жизнь, а иллюзия, существование робота. Счастливым он себя не чувствует. «Он меня убил», -с горечью говорит несостоявшийся Моцарт.