Владимир Сухомлинов - Пастух и девушка

Ион сжал руками перильца кресла. На лбу выступили капельки пота.

— Как? — недоуменно мигнул он звездочкой. — Невероятно, что это удалось! Я предполагал… Но в такие короткие сроки… Эх, сердце, глупое сердце!.. Яа, девочка моя!

— Венька, а Венька! — позвал зачитавшегося мальчишку пастух. — Отвлекись!.. Дров принести надо. Сходи, пока картошку чищу.

Венька без всякой охоты оторвал глаза от книги, поправил очки и лишь потом вышел из-за стола, снял с вешалки шапку, нахлобучил на голову.

— Смотри, какой герой! Кожух, кожух надень! — крикнул вслед ему пастух.

— Надену, — буркнул Венька.

На крыльце остановился, застегнул пуговицы — к ночи крепко подмораживало.

Звезды проступали ясно. Одни казались очень далекими, другие были ближе, одни мерцали ярким желтым светом, другие светили блекло, а некоторые ты видел будто через запотевшее красноватое стекло. Венька давно заметил это, правда, пастух подсказал. Но только сегодня, штудируя том астрономической энциклопедии на букву М, он узнал, что секрет ясности или неясности ночных светил во многом объясняется наличием межзвездной пыли.

Мальчишки в их классе считают, что пыль — это ерунда, давно пора соорудить космический пылесос и раз и навсегда покончить со всякой пылью. Хм, не так это просто, хотя в межзвездном газе пыли всего лишь один процент. Процент-то процент, но она поглощает свет, и поэтому мы почти не видим в направлении на Млечный Путь тех звезд, которые расположены довольно близко — в каких-то 3–4 тысячах световых лет от нас. Да и зачем, рассуждал теперь Венька, пыль эту сосать? Проку-то много ли! И, опять же, нарушение естественной гармонии.

Сзади Веньку шибануло дверью.

— О, — раздался голос пастуха. — Давно не виделись! Я уж думал, на тебя волки напали, помочь решил им твои косточки обглодать, а ты жив-здоров. Ничто тебя не берет!

— Звезды, — указал Венька на небо. — Млечный Путь. И пыли сегодня мало.

— Да, Млечный Путь, — согласился пастух. — И погода не пыльная.

— Все бы тебе, пастух, шутить, — обиделся Венька.

— А как же!.. Скажи лучше, дрова где? Кто картошку жареную на сале заказывал?

Венька, вздохнув, спустился с крыльца и побрел к сараю.

Дров он решил набрать побольше, складывал их на руки, но как только поленница вырастала до подбородка, строение рушилось словно карточный домик. Наконец Венька выстроил более-менее приличную поленницу. Надо идти, иначе пастух оставит его без картошки или заставит декламировать стихи жившего чуть не триста лет назад поэта Тредиаковского. А у того лексика — язык сломать можно! Но пастух любит старинные стихи, а больше других — Пушкина. Веньке Пушкин тоже очень нравится, однако предвидеть космическую эру он все же не смог. Пастух на это говорит, что космос — дело астрономии и других наук, дело же поэзии — душа, чей космос вечен, бесконечен и безмерен.

Венька поскользнулся, дрова посыпались вниз. Венька нагнулся, чтобы собрать их, а тут соскочили очки, и он стал шарить руками по заиндевевшей дорожке. Вот они! Хорошо, уцелели. Собрал дрова, поднялся на крыльцо, ногой открыл дверь.

— Ну, как там Млечный Путь? — спросил его пастух, когда он вошел в комнату. — Бежит?

— Бежит, — веселее сказал Венька — уже пахло жареной картошкой и очки на месте, скоро можно продолжить чтение. Они подбросили в печку дров, Венька взглянул на пастуха.

— Хочу спросить, — начал с обычного захода.

— Ну, ну, давай, не стесняйся.

— Ты только не обижайся, пастух, но мы сегодня спорили о тебе в классе. Этот рыжий Игорь все шумел, как пустое ведро: нашли мне поэта — пастуха нашего! Да он стихи свои из всеми забытых книг сдирает! А сам — деревенщина, коровам хвосты крутит… Кое-кто его поддержал. Почему, дескать, если он поэт, то все в деревне да в деревне. Поле, речка, лес. Ни поездок, ни путешествий. И так всю жизнь…

Пастух улыбнулся синими своими глазами.

— Эх, Игорь, Игорь. Добрая ему корова Ласка молоко дает, а сам он почему-то зол да и, наверное, не очень умен… Уж если поэт — так сразу небожитель? Или по крайней мере столичный житель. Знаешь, как Пушкин писал?

Поэзия, Венька, это не слова и строчки, а состояние души, ее озарение, которое иногда дает возможность проникнуть глубоко в сердце и помыслы человека. Только оно и может оживить слова. И от географии поэзия мало зависит. Ей нужны мир, человек, мир человека, человек в мире, а это везде. И в городе, и в селе, и в космосе. Везде, где люди. Красивые слова каждый знает, хотя всякое слово красиво. Рифмовать научили даже ЭВМ. А вот поэтическая строка — редкость… Ой, Венька, кажется, картошка горит!

Но картошка не подгорела, она удалась на славу. Когда сели за стол, Венька взял из тарелки соленый огурец и сказал:

— Хочу спросить.

— Ну-ну, давай.

— Недавно я прочитал твои новые стихи. Два особенно запомнились. Про планету, где леса сини, реки серебристы, дома круглы как шары, где люди безъязыки, а дети не смеются. И про девушку Яа, чья походка легка, как дуновение ветерка. Она хочет петь, а не может, хочет любить, а не разрешается. Ты назвал стихи фантастическими… Мне кажется, пастух, что ты был на этой планете, а Яа — никакая не выдумка. Ты очень лукавый, я знаю…

— Хм, — сказал пастух. — Конечно, я был на той планете, и Яа — совсем не выдумка. Я был везде и видел все, о чем пишу.

Пастух был серьезен. Только с Венькой он мог быть таким, а обычно оставался, как был, пастух пастухом — молчаливым, красивым, молодым. Вдруг он вскричал:

— Эх, Венька, я совсем забыл про кислое молоко. Недавно вычитал дедовский рецепт — соленые огурцы в кислом молоке. Ну-ка, давай в погреб!

Они прошли в сени. Пастух поднял крышку погреба, Венька по лестнице соскользнул вниз и, пока искал банку с молоком, чуть не расколол одну из соседних. Она звонко звякнула.

— Надо гостей ждать, — заметил наверху пастух. Вернулись за стол.

— Хочу спросить, — начал Венька.

— Ну-ну, — сказал пастух. — Дай только блюдо сооружу. Он нарезал соленые огурцы в большую тарелку с кислым молоком. Зачерпнули деревянными ложками.

— Да-а, — сказал пастух. — Ничего!

— Вкуснятина! — причмокнул Венька.

— Так что ты хотел спросить?

— Я про черную дыру, — чуть не поперхнулся Венька. — Понимаешь, пастух, я читаю об этом где только можно, но не могу толком представить. Закрою глаза, но никак не вижу, какая она. Вроде ясно, что дыра эта может появиться в результате сильнейшего сжатия какой-то массы. При этом поле тяготения вырастает так, что не выпускает ни свет, ни любое другое излучение, ни сигнал, ни тело. Что-то вроде огромной всасывающей воронки в бездне космоса. Это представляю… Но дальше-то что? Что с той сжатой массой? Ведь была звезда или планета. Может быть, даже с людьми? Страх! И особенно страшно, что если попадешь в такой колодец, будь ты хоть на самом наилучшем корабле, назад не вернешься!