Карл Шрёдер - Вентус

Из другого мешка Каландрия вынула ржавые металлические заклепки, которые нашла на дороге. Она бросила их рядом с бусинкой и приготовилась ждать.

Пройдет пара часов, пока семя проклюнется и прорастет, но Каландрия не могла позволить себе уснуть. Если кто-нибудь из солдат подойдет, его надо будет отвлечь, чтобы он не увидел невероятное, ослепительное сияние в костре.

Лавин не обращал внимания на исполненные ненависти взгляды, которыми его провожали. Генерал знал, что и он сам, и его почетная охрана здесь в безопасности, и даже не смотрел на солдат, выстроившихся в ряд вдоль стены в узком дворе. Он оглядывался вокруг, пытаясь оценить ущерб, нанесенный зданиям его пушками. Защитники крепости вывесили яркие флаги, чтобы скрыть самые значительные повреждения, но праздничные краски выглядели крайне неуместно на фоне почерневших стен и мрачных солдатских лиц.

Лавин испытывал прилив оптимизма, поскольку Гала впервые за несколько недель согласилась на переговоры. Сейчас, когда ситуация для нее стала безнадежной, она наконец образумилась. Пора прекратить все это безумие, но совсем не обязательно ценой чьих-то жизней, в том числе и ее собственной. Все время, пока королева скрывалась в крепости, а он стрелял по стенам из пушек, Лавин смертельно боялся, что один из снарядов попадет в нее, или что в замке вспыхнет эпидемия дизентерии, или кто-то из защитников цитадели убьет королеву, чтобы сдаться на милость победителя. Этого он просто не смог бы пережить.

Но он не смог бы пережить также и того, если бы осаду возглавил другой. Королева проиграет - Лавин не сомневался. Присоединиться к ее движению было немыслимо для него; он мог сделать для Галы только одно: отсрочить неизбежное. Он мог завоевать ее восхищение и любовь, однако в конце концов она лишится трона - и он не в силах этому помешать.

И вот сейчас наконец ему выпал шанс повлиять на исход событий. Возможно, она возненавидит его, но он сумеет ее спасти.

В ночном разговоре с Хести Лавин не сказал об этом ни слова. Он врал без зазрения совести. Чтобы завоевать доверие полковника, он говорил, что ненавидит Галу и все, что та сделала. Но ему было больно так говорить, и порой он сомневался, что Хести ему верит.

Быть может, сегодня все кончится. Эта мысль грела Лавину сердце, и он еле удерживался от улыбки. Улыбаться, идя сквозь строй побежденного врага, было бы жестоко. Лавин себя жестоким не считал.

И тем не менее генерал внимательно осматривал бастионы, выискивая слабые места. В конце концов, вся тяжесть ответственности лежала сейчас на его плечах. До сих пор он выигрывал потому, что умел строить планы, глядя суровой действительности прямо в глаза. Если Гала отвергнет ультиматум, необходимо знать, где штурмовать стены замка.

Внимание Лавина привлек один из стягов, вывешенных защитниками: ярко-голубой, с золотистой вышивкой в центре. Флаг был прикреплен над воротами, ведущими в крепость. Стена в этом месте выглядела неповрежденной. Лавину предстояло пройти как раз под этим флагом.

В летнем дворце королевы Лавин был всего один раз, много лет назад. Его визит пришелся на время весеннего фестиваля, и тогда здесь развевалось множество флагов. Забавно, что сейчас их вывесили снова - правда, совсем с другой целью.

Флаг над воротами цитадели служил тогда главным символом весны. Во время фестиваля он висел в тронном зале дворца - один, освещенный лучами солнца.

Под этим флагом Лавин сказал Гале, что любит ее…

- Что с вами, сэр?

Он остановился. Двор крепости поплыл перед глазами. Ему пришлось опереться на руку одного из охранников.

- Все нормально, - буркнул генерал.

Он шагнул вперед, не спуская с флага глаз. Гала наверняка повесила его здесь специально - интимное, а потому жестокое напоминание о том, что они значили друг для друга. Боль пронзила Лавину сердце, мускулы лица напряглись. «Наверное, сейчас я выгляжу как все. Еще один солдат с лицом, сведенным от боли, которую невозможно скрыть».

Однако дверь под флагом была распахнута настежь. Гала напомнила ему о прошлом - и в то же время открыла путь.

Быть может, ему все-таки удастся осуществить намеченный план… Но Лавин явно не был подготовлен к тому, что обрушилось на него сейчас. Строя планы, он абстрагировался от собственных эмоций, чтобы они не мешали ему спасти Галу от нее самой. А теперь она одним жестом дала понять: что бы ни случилось во время их встречи, ему придется ходить по горящим угольям.

Внутри цитадели не было видно никаких следов осады. Все та же роскошная обстановка и слуги в ливреях, готовые проводить Лавина и его эскорт вверх по мраморной лестнице в тронный зал. В прошлый раз вокруг щебетали придворные - чопорные лорды и улыбающиеся леди, которые любезно

обменивались колкостями. Люстра на потолке, темная сейчас, сияла тогда ослепительным светом, оживляя фантастические фигуры на потолке. Он вспомнил, как Гала, взяв его под руку, рассказывала о них. Она вдруг стала тогда такой юной, почти девчонкой - и его сердце растаяло. Он уже не слышал ее слов, очарованный мелодией голоса.

Генерал встряхнулся и, вернувшись мыслями к своей цели, посмотрел вниз. Мародер Эней набросал ему план первого этажа и подвалов. Сам Эней никогда не бывал на верхних этажах; Лавин никогда не бывал внизу. Вместе они составили приблизительную карту с тайным проходом в здание, указанным Энеем. Сейчас Лавин пытался найти вход, который, как они считали, вел в катакомбы.

Генерал был уже почти на верху мраморной лестницы, когда ему удалось заметить вход внизу. Из главных дверей эту арку увидеть было невозможно, поскольку ее загораживали широкие перила лестницы.

Облегченно вздохнув, Лавин пошел за слугами в тронный зал, а оттуда - вверх по другой лестнице. Арка была там, и если Эней не ошибся, под ней в лабиринте находилась щель, ведущая к «ходу для духов». Этот потайной ход представлял собой узкий лаз в крепостной стене - выход для призраков, которые могли проскользнуть сквозь щель шириной в несколько сантиметров. По словам Энея, над «ходом для духов» располагалась раньше галерея, и она вела через восточные ворота к комплексу ныне разрушенных башен. За несколько столетий грабители расширили «ход для духов», так что теперь через отверстие могли пролезть одновременно два человека - и попасть на территорию дворца.

Развалины башен действительно существовали - и выход, который, по словам Энея, вел в туннель. При других обстоятельствах Лавин послал бы минеров, чтобы заложить взрывчатку под восточные ворота. Взрыв башни позволил бы сохранить тысячи жизней во время штурма. Но больше всего Лавин хотел сохранить жизнь королевы… Убедившись, что Эней не наврал ни о развалинах башен, ни о потайном ходе, генерал немного воспрянул духом. Если придется, он использует этот аргумент в переговорах с Галой.