Азамат Козаев - Имяхранитель

– Что?

– Возляжете и одним прекрасным утром не встанете с постели. Ведь вы согласились, что размер имеет значение. А сейчас поймете, почему только храмовая Цапля может безбоязненно делить ложе с Синей Бородой. Для всех остальных оно зовется плахой. Может быть, сами догадаетесь, почему только храмовой Цапле не страшен Синяя Борода?

– Цапли обладают умением. – Голос дьяволицы окончательно сорвался, и она подпустила петуха.

– Недоступным обычным женщинам, – улыбнулась Аглая.

– Но… но борода Ивана вовсе не синяя! – ошарашено пробормотала претендентка.

– Деточка, синей борода бывает только в сумерках. И лишь когда начинает отрастать. Вы замечали, что нижняя часть лица мужчин через день после бритья становится синей?

– Д-да. Фанес всеблагой!!!

– Деточка, Синяя Борода дремлет в каждом мужчине. Но в моем – она уже пробудилась! Что я слышу? Кажется, пришел тот, о ком мы так увлекательно беседуем. Иван! – позвала Аглая. – К тебе гостья!

«Бестия, настоящая бестия!», – Ивану пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы не рассмеяться. Стоило ему хлопнуть входной дверью и шумно войти в гостиную, мимо стремглав промчалось нечто молодое и донельзя перепуганное.

«Кажется, меня больше не покупают».

Аглая холодно улыбнулась ему, развела руками и пожала плечами.

– Надо было продавать на пике цены, – уже не пряча ухмылки, он опустился в кресло.

– Я не простила бы себе ее гибели. Кроме того, эта пигалица сорвала бы тебе всю охоту. Да и самоварчик из нее – так себе. Прости за каламбур, скорее чайник.

На двенадцатый день, когда нервы Ивана закрутились в спираль и гудели, точно гитарные струны, с Кастором заговорил на улице ничем не примечательный человек, каких на сотню двести. После нескольких фраз имяхранитель номер три отослал куда-то Янгу, и собеседники присели на скамейку в тени розовой акации.

Иван сделал стойку, как охотничий пес, но подойти ближе, не вызывая подозрений, не мог. Он беззвучно, одними губами, выругался.

– Присядем. – Освежающе-морозный голос Аглаи унял рокот в горле обломка и остудил, точно северный ветерок в знойный день. – Я смогу тебе помочь.

– Обратишь меня маленькой птахой? – Иван с усилием растянул губы в подобие улыбки. – Мне очень нужно знать, о чем они говорят.

– Ты будешь знать. – Аглая присела на скамейку, стоявшую напротив, через парковую дорожку. – Садись же. Я читаю по губам.

Иван подчинился.

– «…надеюсь на ваше понимание. Это как раз тот случай, когда нужно крепко подумать, прежде чем сказать „нет“. Я высокого мнения об умственных способностях господ Стоика и Урсуса, но, право же, следует думать обстоятельнее. Тем более, когда речь заходит о столь значимых вещах». Говорит Кастор: «Не понимаю. Чего вы от меня хотите?» Тот, второй: «Я говорю о неудачах, которые случаются со всеми. Мы лишь предлагаем взять неудачи под контроль». Кастор: «Не понимаю». Второй: «Раз уж от неудач никто не застрахован, давайте сами станем хозяевами своих провалов. Пусть они случаются не тогда, когда укажет слепая судьба, а когда захотим мы». Кастор: «Как такое возможно?» Второй: «Обманем судьбу. Вы проиграете схватку с горгом в тот день, когда захотите сами». Кастор: «А причем здесь вы?» Второй: «А мы поможем определить день проигрыша».

– Дальше можешь не продолжать, – буркнул Иван, наблюдая за скамейкой напротив. – Все и так понятно.

Кастор вспылил, схватил своего собеседника за шиворот и крепко встряхнул, что-то при этом выговаривая. Лицо его перекосилось от злости. Имяхранитель номер три кривил губы, а глаза разве что молнии не испускали. Наконец он вскочил, оставил неприметного человека сидеть на скамейке и, широко вышагивая, удалился.

– А еще второй сказал: «Два раза мы предлагать не станем. Стоик и Урсус могли бы подтвердить».

Иван мрачно посмотрел на Аглаю и бросился следом за Кастором.

После той беседы на скамейке Кастор заметно помрачнел. Перестал балагурить, провожать взглядом хорошеньких женщин. Ел и пил без аппетита и ходил, точно в воду опущенный, постоянно оборачиваясь. Иван следовал за ним тенью, не забывая активно вертеть головой во все стороны. На тринадцатый день, в самый канун отъезда Кастор в одиночестве забрел в ресторан и нагрузился чуть больше того, чем позволяла осмотрительность. А поздним вечером, когда завели свои музыкальные шкатулочки цикады, люди высыпали смотреть ночное шароплавание и закат преисполнил все сущее негой отдохновения, молодого имяхранителя отчего-то потянуло в купальню освежиться.

– Болван! – Иван сторожко крался за ним в тени райских кущей, и душу наполняла тревожная дрожь, как перед схваткой. – Куда тебя несет?

Кастор в первой же кабинке неловко разоблачился, влез в воду и долго плескался, отфыркиваясь, будто кит.

– Эк тебя вино разобрало, – Иван из своего укрытия неодобрительно покачал головой.

В тот самый момент, когда незадачливый выпивоха засобирался выйти на сушу и даже ухватился за поручни, откуда ни возьмись, на каменном бортике выросли три человека. Кастор еще ничего не видел, брел по лестнице, отфыркивался, но зловещая троица встала на его пути, подобно самой неотвратимости. Иван замер в укрытии, готовый вмешаться в любой момент. Наконец Кастор поднял голову и остановился.

– Ч-чем обязан?

– Да собственно, ничем, – ответил кто-то из троицы голосом низким и тягучим, словно патока. – Уже ничем.

– Поутру, найдя вас на дне этой купальни, многие озаботятся собственным поведением. Чрезмерное питие и купание несовместимы. – Голос второго был столь же неприятен.

– Это, наконец, должно быть понято, – прогудел третий.

Кастор сделал шаг назад; Иван, наоборот, шаг вперед.

– Дем Кастор, не заставляйте нас лезть в воду. – Первый.

– Да, собственно, мы и не полезем. – Второй.

– Полезет она. – Третий.

Акватория источника освещалась колонией люминесцентного мха, выросшего на окружающих камнях, и в легком оранжевом свете купальня походила на сказочный сон. Один из ревнителей трезвости на водах присел у самого бортика, и тотчас водная гладь странно изломалась и пошла мелкой рябью. Волнообразный клин резал острием воду и приближался к Кастору неуклонно, будто железо к магниту.

– А вот это лишнее! – прошипел Иван и скользящим шагом подался влево, на замеченную ранее проплешину среди деревьев. Что-то с громким всплеском разбило зеркало воды как раз в том месте, где только что находился источник странной ряби. Закрутился короткий бурун, взвился фонтанчик, и на волнах закачались два длинных обрубка, еще секунду назад бывшие змеей-подколодницей.