Левон Хачатурьянц - Здравствуй, Фобос!(Науч.-фант. хроника — «Путь к Марсу» - 3)

Их встретил Майкл Донован, надевший ради торжественного случая бессмертный костюм ковбоя: серый «стетсон», кожаный жилет со звездой шерифа, широченный пояс о двух кобурах — бог знает, настоящие ли в них были кольты, ведь детские игрушки в США не отличались от подлинного оружия… Публика в купальных костюмах, порою сведенных до лоскутка ткани или нити жемчуга на бедрах, вела себя бурно. По дороге от машины до павильона нашим героям пришлось пожать с полсотни рук, вытерпеть чуть меньшее количество объятий и поцелуев. Когда они переступили порог зала автоматов, на подбородке Тарханова блестел жирный отпечаток губ, крашенных зеленой помадой. Цветное телевидение мигом запечатлело эту диковинку, оператор вплотную «наехал» объективом…

Когда поутихло первое изумление трех спутников Акопяна перед объемным пейзажем Фобоса и забавной фигуркой бортинженера в скафандре, Сурен решительно взялся за дело… Встал перед панелью, приготовил двадцатицентовик… Майкл пристроился рядом, как будто объясняя правила игры, и прошептал в самое ухо:

— Старайтесь не думать ни о чем постороннем. Только о том, чтобы пещера открылась! Не вкладывайте в цифровую комбинацию никакого смысла — набирайте наугад. Если вам захочется при этом набрать определенные цифры — неизвестно почему, но захочется именно такие, а не другие, подчиняйтесь…

— Ладно, — сказал Сурен. — С богом, начали!

Монета провалилась в щель, Акопян взялся за рычаг, Майкл отошел, освобождая место: зрители также потеснились, отодвигаясь. Крошечный «двойник» игрока плавно взлетел ко входу в тоннель. Сурен задумался, поджав губу… и быстро завертел диск. Огненные знаки набираемого сочетания один за другим возникали в «звездном небе»… и погасли вместе с надписью «Игра». Тайна не открылась. Акопян утер пот со лба.

— Смелее… — зашептал в ухо Майкл. — Думать только о том, что там, за стеной! Ну, еще раз…

«А в самом деле, — невольно подумал Сурен, бросая монетку, — что мы увидим, если сумеем взломать эту чертову броню? Машинное отделение корабля? Хранилище информации? Их — мертвых, застывших? Как-то все по-земному… Не вырваться из привычного круга! А как себе представляет «загадку Фобоса» Майкл? Сумел ли он придумать что-нибудь оригинальное? Интересно, что он спрятал внутри макета скалы? Вот было бы смешно, если бы американец оказался прав и мы когда-нибудь на Фобосе раскопали то же самое…»

Фигурка космонавта, пройдя через тоннель с перилами, уткнулась в глухую стену…

Неожиданно словно некая преграда лопнула в душе Акопяна: исчезла неуверенность, и он смело потянулся к диску. Бортинженер не представлял заранее, какую комбинацию наберет, но, кажется, это знала его рука!

Щелк, щелк, щелк… Цифры, цифры, буквы: вспыхивает длинная строка, и вдруг — о чудо! Автомат играет бравурный марш: среди звезд загорается ярко-зеленая, сыплющая искрами надпись: «Выигрыш». Стена разъезжается в две стороны: через щель брызжет слепящий свет… Там — золото, алмазы, груды драгоценностей; пещера из арабской сказки, убранная коврами! Эффектная, но наивная выдумка коммерсанта. И ее реальное воплощение: отскакивает никелированная крышка на передней панели автомата: в маленьком ярко-алом боксе лежит пачка купюр.

— Не возбраняется? — шутливо спросил Сурен у Игоря Петровича.

— Честно выиграл — бери! — ответил несколько ошарашенный Волновой. Он не ожидал такого результата.

— На всех! — решил Акопян и тут же, при бешеных аплодисментах и чисто американском оглушительном свисте зрителей, разделил пачку на четыре равных части…

Обменявшись крепкими рукопожатиями с Майклом, делегаты вернулись к машине. Блицы полыхали, будто безоблачной ночью на пляже разыгралась крохотная гроза. Часть народа, и весьма немалая, осталась в павильоне — попытать счастья на «Фобосе» или у других «одноруких бандитов». Было ясно, что уже в этот вечер хозяин вернет изрядную долю потерянной тысячи. Прочая публика спешила рассеяться по своим машинам. Быстрее всех свернулось телевидение. Тридцатью годами раньше заревели бы, оскорбляя вечерний покой, бензиновые моторы, и живительный морской воздух отступил бы перед вонючей гарью. Сейчас лишь легонько загудели отлаженные электродвигатели, и машины снялись с мест. Целая колонна устремилась от берега к шоссе. К удивлению троих делегатов (кроме Волнового, воспринявшего это весьма спокойно), вывернувшись из темноты, бок о бок с их машиной пошел мощный полицейский электромобиль. С его крышки смотрела внушительная раструбом газовая пушка.

— Это еще зачем? — подозрительно спросил Тарханов. — Твоя работа?

— Моя, — как ни в чем не бывало ответил глава делегации. — Я связывался с нашим посольством… Он и сюда ехал за нами, просто вы не заметили.

— Ты безнадежен, — любезно сообщил Семен. — За тебя уже не возьмется ни один психиатр!

Марина прыснула в ладонь, а Сурен задумался, вспоминая утренние события.

На городских улицах кортеж стал рассеиваться: «болельщики» Акопяна уезжали, помахав на прощание и крикнув что-нибудь приветливое. Только тупорылый лакированный броневик провожал до самой гостиницы. При въезде на транспортную площадку он повел перед собой лучом прожектора. Зоркая Марина могла бы поклясться, что какие-то фигуры шарахнулись от аккумуляторной колонки. Очевидно, их заметила и полиция, поскольку дверь броневика открылась и выпустила троих здоровяков. Их руки многозначительно лежали на кобурах. Не без удальства козырнув своим «подопечным», парни тронулись вместе с ними к отелю.

— Господи, боже мой, доживу ли я до завтра! — шептала Марина, и пальцы ее, дрожа мелкой дрожью, вцеплялись в локоть Семена. — Когда мы наконец уберемся отсюда?!

Входя под козырек «Флориды», один из полицейских углядел некую подвижную тень на краю просторного навеса. Он тут же расставил ноги для упора и невозмутимо, как в тире, поднял пистолет. И безликий стрелок, притаившийся над входом, убрался, поскольку не желал вступать в поединок…

Впервые за трое суток спокойно спала Марина Стрижова. И не в гостиничной постели, сделанной, по последнему слову техники, из совершенно не «мокрой» синтетической пены, подогретой и душистой. Спала Марина в самолетном кресле, тоже достаточно широком и удобном, поскольку велики и просторны были последние лайнеры Аэрофлота, и незачем в них было экономить место. Да, обойдемся без дирижаблей! Три часа лету — и Москва. И какое счастье, что этот самолет — н а ш самолет, и никаких жутких детективных сюрпризов на нем не приходится опасаться, и никем другим не обернется эта круглолицая стюардесса с веснушками, которой так пошел бы классический русский сарафан!..