Александр Тесленко - Искривленное пространство (сборник)

— Уф-ф… А их форма мне к лицу… Уф-ф… Еще отец мне об этом говорил… Уф-ф… И форма головы у меня, как у святых…

— Привет, Завр! Ты это сам с собой разговариваешь?

Обернувшись, Завр увидел Эрга, сослуживца, с которым и жил по соседству.

— Это ты, Эрг? Привет.

— Семейный фронт не забудет своих героев, — язвительно осклабился Эрг. — Пыли не место в наших легких. Кто хочет получше приспособиться в жизни, прежде всего должен приспособиться к своей жене. Правильно поступаешь, Завр, только рановато — если бы среди ночи выбивал, все соседи по достоинству оценили бы твой труд…

— Помолчал бы…

— Молчание — это тишина, а тишина признак отсутствия движения, там же, где нет движения, как говорит наш Великий Кверкус, исчезает желание и необходимость приспосабливаться, а это уже потенциальная смерть. Не так ли, Завр?

Глаза Эрга в лучах фонаря светились розовым цветом.

— Философ… — вяло усмехнулся Завр. — Все равно от смерти никуда не денешься.

— Давай, Завр, я помогу тебе вытрясти этот красивый и дорогой ковер. Разомнусь малость. В толк не возьму — ты его бьешь или он тебя… Дорогая вещь. Давно приобрел?

— Это Дина…

— За твои деньги. Кто твоя Дина?

— Тебе-то что?

— Интересно просто, мы же с тобой работаем вместе, да и живем рядом.

— Сейчас она дома сидит. Мы отважились маленького завести. Вынашивает. А работала дежурной в конторе Пора.

— Не шибко, дружок, а коврики вон какие покупает…

— Это отец ее когда-то… — сердито перебил его Завр.

А Эрг распалился, размахивал руками, а хвостом от волнения выбивал на дороге барабанную дробь.

— Чего ты нервничаешь?

— А ты всегда спокоен? Тебе, вижу, в пору святым быть — образцовое спокойствие и самообладание. У тебя идиллия? Знаю я эти идиллии!

— Оставь меня в покое, Эрг. Мы с тобою не лучше их.

— Что? Дурной ты! Детей просто жаль! У меня их трое!

— Я понимаю тебя… Наши жены малость тщедушны…

— Что? Пошел ты ко всем чертям, если так думаешь! Это слабость хищника, паразита! Это тщедушность гангстера!

— Послушай, Эрг, чего ты так горячишься?.. Захотел помочь мне — спасибо. А я давай помогу тебе отнести домой твою огромную сумку. И… разреши мне немного поспать в твоем кабинете… Ладно? А ты можешь отдохнуть у меня. Я сегодня ужасно устал…

— Устал оттого, что не знаешь, зачем живешь, — уже спокойнее пробурчал Эрг.

— А ты знаешь?

— Знаю… Но, понимаешь ли, всему этому никак не подберу словесного выражения… Знаешь, почему солнце всходит и светит, к чему каждый твой шаг, а потом вдруг вроде бы ничего не знаешь… Понимаешь меня? — Голос Эрга стал удивительно умиленным, даже не верилось, что минуту назад он раздраженно кричал.

— Понимаю… Так можно я отдохну у тебя?

Эрг посмотрел на Завра сосредоточенно и ответил, чеканя каждое слово:

— Не советую. Твоя вынашивает, ей нужен абсолютный покой. Да и меня ждут дома, — и похлопал фамильярно Завра по шее.

Завр смотрел вслед Эргу, растворявшемуся в сумерках, и стало ему очень грустно, и не имела та грусть никакого словесного выражения. И показалось ему вдруг, что он уменьшился, совсем на немножко, но уменьшился, и чувство это обрадовало его, припомнились крылатые слова Кверкуса Девятнадцатого:

«Каждый наш шаг приспособления приводит к совершенству и, следовательно, должен приводить к нашему измельчанию. Это должно нас только радовать. Будущее — перед мелкими видами. Даже если мы станем мыслящими блошками, мы будем жить, а другие исчезнут. Большими в этом мире могут быть только самолеты и танки. Наши самолеты и танки!»

— Послушайте, уважаемые коллеги: святой Макарий сказал однажды:

«Дьявол, мне досадно, что не могу одолеть тебя. Я все делаю, что и ты делаешь. Ты постишься, и я не ем. Ты не спишь, и я глаз не смыкаю. В одном лишь я уступаю тебе — в покорности».

— Давай, пиши, а не то на экзаменах он тебе…

— Обойдусь без его святого Макария. Жаль, что Светка не поступила. Сидели бы сейчас рядом…

— Она, видать, глупа как пробка, твоя Светка.

— Сам ты дурной. Такая красивая девка, просто куколка.

Святой Ракамель с детства имел коричневый оттенок тела. Но этим утром он был практически черным. Он с удовольствием укрылся бы еще одной черной рясой, чтобы никто не видел его в тяжелом похмелье, проспался бы и выдохнул святое бесовское зелье, но вынужден бодриться. В этот день он дежурил.

Тревожно зазвенел телефон. Святой Ракамель от неожиданности испуганно вздрогнул, поднял трубку:

— Слушаю вас.

В трубке слышалось лишь взволнованное дыхание.

— Святой Ракамель слушает! — повторил сердито и хотел уже бросить трубку, дрожавшую в руке возле уха, но звонивший отозвался.

— Вас беспокоит Триста седьмой Завр. Мне хотелось бы с вами поговорить.

— Со мной лично? Может, не сегодня?

— Если можно — сегодня. Не по телефону.

— Приезжайте, — вздохнул святой Ракамель. — Вы знаете наш адрес?

— Спасибо, знаю.

Положив трубку, святой Ракамель щелкнул тумблером, включающим связь с охраной ворот, и хрипло выдавил из себя: «Сейчас придет ко мне Триста седьмой Завр. Проверьте личность. Если все в порядке — обыскать и пропустить». Потом он тряхнул головой, стараясь прогнать тяжесть похмелья, но только сморщился болезненно, показалось, что голова сейчас треснет. Машинально поправил под рясой тяжелый «ватер» в кобуре.

Прикосновение к оружию вроде бы помогло, голова стала меньше болеть, а тело взбодрилось — движения стали увереннее.

Когда Завр открыл двери, святой Ракамель сладко зевал.

— Приветствую вас, сын мой. Садитесь. Я сегодня едва держусь на ногах — всю ночь воздавал молитвы, просил Творца нашего не отрекаться от нас… Садитесь е. Я слушаю вас.

Завр сел к столу напротив святого Ракамеля, мгно- ение помолчал, разглядывая золотистую канитель вы- ивки на рясе: «С нами наш Творец!»

— Я начну сразу о деле… Прежде всего, простите ве- икодушно, святой Ракамель, за бесцеремонное вторже- ие…

— Проще, сын мой, без лишних церемоний, — проворчал Ракамель и, скрестив руки на животе, вновь почув- твовал приятную твердость «ватера».

— Меня приглашали к вам… Мне хотелось бы уточить некоторые подробности… А впрочем, я пришел ска- ать, что…

— Кто вас приглашал, сын мой? — перебил Ракамель.

— Наш Великий Кверкус!

— Вот как? Этот факт говорит сам за себя. Но, простите мое любопытство, за какие святые дела наш Be-; ликий Кверкус решил обратиться именно к вам?

— Великий Кверкус знает меня очень давно. Они, с моим отцом вместе учились…

— Понимаю… Простите… Так какие подробности вас; интересуют? Впрочем, точнее об этом может ответить только наш Великий Кверкус. Надеюсь, я могу спросить: достаточно ли сильно в вашей душе желание по-. святить себя святому делу борьбы с куцехвостыми колдунами?