Виктор Колупаев - Ошибка создателя (сборник)

Я не знаком с международными шпионами, нет у меня связей и со «специалистами» по ювелирным магазинам.

Вот я и решил перенести действие в будущее, да еще и на Луну.

Вступая в этот фантастический мир, я обнаружил, что он уже описан, и мне, пришельцу, следует принять его как реальность. Так я и сделал. И не был удивлен, когда герой обратился к Свифту: его тень присутствует там…

Осталось дать повести название. И тут дело остановилось; даже друзья не могли ничего придумать; мне уже пришло в голову: "Эта повесть — ошибка ее создателя…" Что ж! Пусть будет так.

Есть ли у вас воспоминания, от которых вы не можете освободиться?

Это возникает независимо от моей воли… Застигает врасплох.

И я ничего не могу с этим поделать.

Всегда — одно и то же.

Что это, боязнь повторения? Неуверенность перед твердыми лицами? Страх за друзей?

Всегда — одно. Тот час, когда Юрков проник за аварийную бетонную стену, бесшумно пробрался к последнему контейнеру, отвинтил, сбивая пальцы, фигурные болты, снял крышку и привел в действие приборы.

— Не шуми, — сказал Юрков.

Первый разговор:

— Давно тебя изготовили?

— В конце квартала.

— Фревиля видел?

— Нет, не видел.

Через десять минут — второй разговор:

— Давно тебя изготовили? — снова спрашивал Юрков.

— Кого? Меня?

— Конечно, тебя.

— Меня?

— Ну, хорошо. Ты видел Фревиля?

— Кто, я?

— Тебя спрашивают: ты видел Фревиля?

— Кого, Фревиля?

— Да, Фревиля.

— Кто? Я?

Убедился, что в отсеке все четверо… Включил на полную мощность дезассамблятор; осторожно, чтоб не обнаружили: пощады не жди. И — втолкнул дезассамблятор в отсек. Они не успели отреагировать, поле было на максимуме, и трое повалились; грохот полутора тонн металла, обрушившихся на бетон.

Но четвертый успел. Он пронесся мимо Юркова в туннель Юрков оказался в ловушке. Едва Юрков двигался вперед, — робот делал шаг ему навстречу.

Юрков вернулся в бетонный тупик. Никто не знал, где он. И я, отделенный от Юркова в пространстве, ничего не мог сделать для него в ту минуту…

Дезассамблятор еще работал. Юрков вышел в туннель, приблизился к роботу, затем повернул и бросился бежать. Робот разгадал его — и не двинулся с места.

Еще одна попытка. Бесполезно…

Юркову оставалось ждать, когда робот возьмется за него.

Повторяю, никто не знал, где он, и я, отделенный от Юркова в пространстве, ничего не мог сделать для него в ту минуту.

Углубление в туннеле, холодные стены…

Ожидание. Тишина… Но вот возникает звук. Постукивание.

Робот стучит ногой. Как человек. Нервы.

И, наконец, тот миг, когда Юрков, вжимаясь в бетон, вслушивается в нарастающий стальной топот, в приближающиеся звуки тупого, жестокого, неотвратимого бега…

Телеграмму вручили мне вскоре после завтрака.

Нетрудно вообразить, как я был огорчен и разочарован.

Разумеется, телеграмма (Арман послал ее по коммерческому каналу) не могла содержать сколько-нибудь развитого текста, и, думаю, даже самый изощренный детектив не извлек бы из нее информацию о том, почему уходит этот вундеркинд Берто, — как вы, конечно, знаете, спустя три года он уже сделался нобелевским лауреатом; мне стоило большого труда соблазнить его работой у нас, и вот — он увольняется, не проработав и шести месяцев!

Проблемы кадров никогда не оставляли нас: каждому ясно, привлечение хороших специалистов в столь молодую исследовательскую лабораторию, как наша, не может быть легкой задачей; я уж не упоминаю о том, что Луна до сих пор не вышла из затянувшегося провинциального состояния, репутация дальней окраины весьма прочно тяготеет над ней, и мало кого мне удается заманить сюда, хотя теперь, спору нет, по обе ее стороны есть мелкие и большие поселения (рудники, фермы и, разумеется, научные лаборатории) под разными флагами — одни принадлежат отдельным странам, другие — международным организациям. Берто был уже не первым сотрудником, которого я приглашал к себе за последнее время, — все они проработали у меня не более полугода! Согласитесь, тут было от чего расстроиться.

Я отыскал в карманах коробочку, которую дал мне доктор в дорогу, выбрал соответствующую таблетку и запил ее минеральной водой.

Что касается Армана, то он вполне устраивал меня в качестве помощника администратора. Но как исследователь он имел слишком малый интеллектуальный потенциал. Я привязался к Арману, искренне желал ему добра, помогал ему, чем только мог, но нельзя было не видеть, что он уже достиг своего научного потолка. Я бы с радостью доверил этому старательному и всегда приветливому парню все дела по руководству лабораторией; однако это стало бы для лаборатории катастрофой.

Я нуждался в ином человеке. И я искал его! Но меня преследовали неудачи. Едва лишь я успевал договориться с талантливым специалистом и перевезти его под голубой колпак нашего Отдела, — он, не глядя мне в глаза, приносил заявление об уходе. И никаких сколько-нибудь внятных объяснений! Никакой мотивировки!

Объяснений Высокое Начальство, руководившее Отделом, требовало от меня. Но что я мог сказать?

Берто был моей последней надеждой… Как он восхищался картиной неба над нашим гигантским куполом!

Определенно тонкая натура. Ну, вот и он уходит…

У меня разболелась голова. Я снова достал коробочку, отыскал еще таблетку — на этот раз от головной боли — и запил ее соком, доктор рекомендовал мне натуральные соки.

Но какой смысл сидеть и без конца вглядываться в телеграмму?

Нужно действовать. Мне оставалось только одно — последовать совету Армана, совету, который содержался в телеграмме: вылететь домой с первой же ракетой, чтобы уговорить Берто забрать свое заявление.

Я пошел к Юркову.

Утро еще только начиналось — и сплошные отрицательные эмоции!

Ведь я, собственно, прилетел из-за Юркова. На радостях, что мне удалось заполучить к себе на работу этого самого Берто, я воспользовался первым же предлогом ради возможности повидать Юркова. Мы жили с ним в одной каюте (он спал на верхней кровати, я — на нижней), когда двадцатилетними юнцами работали в студенческом интернациональном строительном отряде на обратной стороне (Море Москвы, Залив Астронавтов).