Виктор Колупаев - Зеленый поезд (Повести и рассказы писателей-фантастов Сибири)

Для Бориса Лапина, автора нескольких реалистических книг, характерно обращение к сложным темам и проблемам самого широкого диапазона — от телепатии до межзвездных экспедиций, но При этом произведения его могут быть то необычайно психологичными, остродраматичными, то искрящимися иронией и беспощадной сатирой, заканчиваясь подчас довольно парадоксально. Тем, кому довелось, к примеру, прочесть повесть Б. Лапина «Первая звездная» или рассказ «Опрокинутый мир», надолго запомнились и герои, и идеи произведений, содержащих в себе, помимо прочего, серьезные философские размышления о путях человеческих исканий.

Близок Б. Лапину Дмитрий Сергеев, также автор нескольких прозаических книг, навеянных воспоминаниями о войне. В его произведениях (собранных в сборниках фантастики «Доломитово ущелье» и «Завещание каменного века») тревога за судьбы мира и человечества перекликается с сатирой.

Вообще, отрадно отмечать, что для многих реалистов обращение к фантастике оказывается плодотворным, не говоря уже о том, что происходит дальнейшее обогащение жанра фантастики опытом художественной литературы, равно как и углубление и расширение тем и проблем последней! Ведь вчерашние фантастические идеи сегодня приобретают полновесность и увлекательность важнейших проблем литературы и искусства. По образному выражению Ивана Антоновича Ефремова, литература будущего — это научная фантастика, только видоизменившаяся. Кстати, повышение творческого интереса писателей к фантастике, вероятно, закономерно. Например, читая произведения Аскольда Якубовского, подкупающие оригинальностью стилистики и лирическим преломлением явлений научного порядка, невольно убеждаешься, что фантастике отнюдь не чужды драматичность и традиционная художественная привлекательность беллетристики. Скорее наоборот! Сколько скрытой музыки, сколько мыслей и чувств, радостных, порой грустных, встречаешь на страницах повести Якубовского «Прозрачник», рассказов «Мефисто», «Счастье» и других.

Немало добрых слов можно сказать и о произведениях Вячеслава Назарова, Юрия Самсонова, Владимира Митыпова и других сибирских фантастов, и все же главное слово — за читателями.

Коротко о сборнике.

В повести Сергея Павлова «Чердак Вселенной» мы встретимся с увлеченными своей работой людьми, с людьми разными — сильными и пасующими перед трудностями, ощутим напряженную атмосферу научного поиска, прочувствуем грандиозность эксперимента в целях покорения могущественного Пространства, пока еще разделяющего миры и людей. В рассказе Вячеслава Назарова «Нарушитель» фантастика вместила в себя и психологию решения проблемы науки, и поэтическое восприятие Непознанного, диктующего возникновение новых морально-этических качеств в жизни ученых.

А рядом — веселые и остросатирические, тесно связанные с современной действительностью рассказы «Мешок снов» Ю. Самсонова и «Конгресс» Б. Лапина. Так или иначе, примыкают к ним рассказы А. Петрина и М. Михеева.

Пожалуй, одним из любопытнейших произведений сборника можно считать повесть Геннадия Карпунина «Луговая суббота», где на поле «современной сказки» встретились мир природы и мир человека, мир неувядающей свежести трав и мир техники. В повести, искрящейся яркостью образов, теплотой зарисовок и авторских отступлений, читателю наверняка будут близки мысли о быстро изменяющемся мире, волнения за судьбы природы, нашего невосполнимого богатства, тревога за. человека, нередко теряющего способность ощущать первозданность мира, обрастающего паутиной мещанства и косности мышления. Произведение Г. Карпунина достаточно емко и многообразно, чтобы дать пищу для размышлений, почувствовать неповторимость каждого мгновенья в нашей удивительной жизни.

«Время не делается видимым. Оно как ветер, которого мы не видим, но по тому, как клонятся трава и деревья, как бежит рябь по воде, судим: вот оно, здесь, — пишет автор. — Вижу развитие цветка, движение воды во время приливов и отливов, перемещение ледников; вижу, как в замедленном кино, каждый отдельный взмах пчелиного крылышка, полет ракеты и говорю: вот оно, Время…

Слежу за передним гребнем волны, а он уже там, где шлепают по воде хвостами «три кита», на которых покоится Земля. Наивная эта картина, развертываясь во времени, обретает не физический смысл — китов нету как таковых, — а духовный — есть Разум, Добро, Любовь, и на них стоит Земля, Природа, Человек, Техника…»

Любопытно заметить, что Вячеслав Назаров и Геннадий Карпунин поэты. И это не случайно, ибо поэзия, как и фантастика в лучших ее проявлениях, — это сгусток человеческих чувств, мыслей, жизненных обобщений, выраженных в образах необычных, преломленных душой художника. Многие качества большой поэзии характерны и для фантастики, быть может, в большей степени для одних ее направлений, в меньшей — для других. С давних времен фантастику роднит с поэзией и эмоциональная точность, и глубина мысли, и философская масштабность своеобразного эксперимента и художественных обобщений. Поэтический или фантастический образ, лишенный в силу специфики художественного творчества зримой конкретизации, тем не менее обладает магической силой, побуждающей человека угадывать грядущее. Воспользовавшись образным выражением из повести С. Павлова «Чердак Вселенной», можно с полным основанием сказать, что фантастика сибиряков — это Миры на ладонях, это жизнь на родной российской земле, любовь к ней.

И, согревая дыханием труда и светлой мечты Миры на ладонях, мы становимся чище и человечнее, мы видим ясное Утро теплого снега, Светлый день Вечности, Золотые Яблоки Солнца, Звездные Паруса.

Телестена на мгновение вспыхнула ослепительным голубым светом, заколыхалась. И, медленно расширяясь, заполнила комнату. Эспас поудобнее устроился в глубоком кожаном кресле. Он вытянул ноги. Ему всегда доставляло удовольствие смотреть последние известия.

Голографическое изображение переносило его из одного уголка Земли в другой, кидало в глубь океана и в бездну космоса. Он ощущал себя участником событий, в которых никогда бы не. смог участвовать на самом деле.

И это было ему приятно.

Эспас уже несколько месяцев жил в этой затерянной на берегу моря гостинице. Он никогда не уходил от нее, старался не смотреть на площадки с глайдерами, сторонился людей, хотя и был веселым, остроумным человеком.

Ему хотелось знать о Земле все, и он часами просиживал у телестены, радуясь, что может все это видеть.