Юрий Тупицын - Перед дальней дорогой. Научно-фантастический роман

Снисходительно разглядывая Соколова, Виктор с ноткой гордости в голосе повторил:

— Это простым смертным ходить на гиперсвете на одном двигателе запрещено. А у нас экипаж экстракласса. У Лорки открытый лист на любые действия. Как он скажет, так и будет. — И помолчав, вдруг заговорщицки спросил: — Трусите, уважаемый эксперт?

Соколов хмуро взглянул на него и признался:

— Есть немного.

Хельг хлопнул себя по колену.

— Молодчина!

— Это ещё почему? — довольно мрачно спросил Соколов.

— А потому что не постеснялись признаться. Все мы прошли через это. Это ведь гиперсвет! А потом привыкли, каждый в меру своих сил и возможностей.

— И теперь уже вовсе не боитесь?

— Вовсе не боятся только идиоты, а я как-то избегаю зачислять себя в эту категорию. — На лицо Хельга легла тень лёгкого раздумья. — Но если я и боюсь, то самую малость и где-то там, внутри, на уровне подсознательных мыслей и образов, точно во сне. — Помолчал, поглядывая на Соколова, и доверительно добавил: — Понимаете, Александр Сергеевич, опасность, когда она в меру, это даже приятно. — Виктор шевельнул плечами, в его чёрных глазах снова замерцали озорные искорки. — Это возбуждает и бодрит! Побеждая страх, чувствуешь себя настоящим человеком, повелителем природы, хомо сапиенсом, а не скотиной, которая только и знает, что жевать да спать. И потом, это ведь совсем не страшно.

— Что не страшно? — не понял Соколов.

— Небытие. — Виктор засмеялся, очень довольный тем, какое он произвёл впечатление на своего напарника. — Понимаете, Александр Сергеевич, стоит сейчас отказать и правому двигателю, как корабль со всеми своими потрохами высветится за какие-то пикосекунды. Вы ровно ничего не успеете почувствовать! Мгновенный переход материи из одного состояния в другое. Трах! И нет ни Соколова, ни Хельга, ни Ники, никого и ничего. Разве эту величественную, красочную картину можно сравнить с медленной агонией в отделении реанимации?

Соколов кашлянул и осторожно спросил:

— А что ремонтируют? Что поломалось-то?

В глазах Виктора замерцали весёлые искорки, но ответил он обстоятельно:

— Чудеса, Александр Сергеевич, настоящие чудеса. Отказал не силовой узел, не агрегат горячей зоны, где господствуют колоссальные температуры. Вышел из строя коммутационный блок, кибернетическая схема высокой надёжности, работающая в почти идеальных условиях. С таким отказом я сталкиваюсь впервые.

Соколов нахмурился, он не скрывал того, что сообщение Хельга ему очень не понравилось.

Когда Тимур в сопровождении Ники появился в кают-компании, Виктор, мельком взглянувший на него, усмехнулся.

— У тебя такой вид, словно ты повстречал привидение.

— Я и точно повстречал его.

В голосе Корсакова прозвучало спокойствие, в котором слышались нотки безнадёжности. На него сразу обратились заинтересованные и насторожённые взгляды присутствующих.

— Из какой же сферы?

— Из астрономической, — повернулся Корсаков к Виктору. — Тебе знакома пятидесятка? Первая опорная?

— Пятидесятка? Эта звезда, так сказать, первой величины? А как же! Наш негасимый маяк во мраке галактической ночи. Красный гигант, шифр М-38-50, ну, а все остальные сведения, которые накопило о ней человечество, можно узнать, обратившись к компьютеру.

— Оказывается, человечество накопило не все.

Приглядываясь к Корсакову, Виктор шутливо проговорил:

— Не может быть. Человечество, друг мой, очень дотошное сообщество. Ты просто клевещешь на него, а зачем — не пойму.

Тимур вежливо улыбнулся и жестом пригласил товарищей пройти в обсервационную.

Координаты гиперсветового корабля относятся к сведениям высшей точности, их исчисление производится непрерывно, в автоматическом режиме. Однако самым совершённым устройствам и системам свойственны погрешности, которые, постепенно накапливаясь, могут привести к крупным ошибкам. Поэтому раз в сутки в двенадцать часов корабельного времени вахтенный начальник «Смерча» производил ручную обсервацию: определение корабельных координат путём визуального наблюдения за тремя опорными звёздами — лобовой, или, как её чаще называли, первой опорной, и двумя вспомогательными. Термин «ручная обсервация» соответствовал действительности, разумеется, фигурально: без техники человек на космическом корабле был совершенно беспомощен, речь могла идти лишь о пропорциях между удельными весами автоматики и человеческого участия.

За минуту до начала обсервации, несмотря на то, что один двигатель не работал, а другой выл и стонал на форсированном режиме, Тимур Корсаков занял кресло наблюдателя. Ровно в двенадцать часов на контрольном табло вспыхнул сигнал начала этой операции, но обзорный экран не осветился, и начать наблюдения Тимуру не удалось: компьютер заблокировал операцию, в качестве объяснения на табло загорелась надпись «неустранимая помеха». Корсаков не особенно удивился, время от времени случались сбои в работе самых разных устройств. Он быстро проверил исправность цепей автоматики. Оказалось, что все в порядке. Теперь уже вручную он нажал кнопку начала обсервации, но результат был тот же: стоп-сигнал и табло «неустранимая помеха».

Тимур на секунду задумался, а потом перевёл компьютер в речевой режим работы. После лёгкой паузы компьютер внятно проговорил:

— Первая опорная, шифр М-38-50, исчезла из лобовой зоны в 11 часов 48 минут за промежуток времени в доли секунды. Физический характер явления не устанавливается и аналогов не имеет. Конец расшифровки.

Несколько секунд Тимур сидел неподвижно, мысленно повторяя про себя информацию и стараясь полностью охватить её смысл. Исчез красный гигант Диаметром в несколько световых минут, колоссальная глыба раскалённого вещества, из которой можно построить несколько земных солнц! За такой ничтожный промежуток времени звезда не может ни погаснуть, ни экранироваться.

Оставив лишь локальное освещение пульта, Тимур включил обзор лобовой зоны — в наступившем полумраке на обзорном экране вспыхнули искры звёзд и пятна галактик. Да, компьютер не ошибся! На месте первой опорной не было ничего. Ровно ничего! Как будто это была не звезда диаметром в орбиту Меркурия, а светлячок, плавающий в звонкой тишине летней ночи. Крохотный светлячок, который шалун мальчишка взял да и прикрыл ладонью. Черт знает что!

В обсерваторской, остановившись перед экраном с изображением лобовой зоны, Корсаков предложил:

— Попробуйте отыскать наш негасимый маяк.

Виктор одним взглядом окинул изображение участка небесной сферы, наклонившись к пульту управления, проверил, точно ли это лобовая зона, и вгляделся в экран ещё раз, теперь уже гораздо внимательнее. Заметил табло «неустранимая помеха», не глядя, точным движением руки включил речевой режим расшифровки и прослушал сообщение компьютера.