Юрий Дружков - Прости меня

- По-вашему, передача все-таки была телевизионной? вкрадчиво спросил я.

- А как же иначе? - ответил он. - Экран, телевизор...

Вот оно что! Просто не может представить себе ничего другого.

- Большое вам спасибо.

Консультант вежливо тронул кармашек у себя на груди.

- Не стоит благодарности... Подпишите, пожалуйста, пропуск. До свиданья! - громогласно, почти скомандовал он и ушел.

- Ну как? О чем думаешь? - спросил меня Шеф, когда гость удалился.

- Да так, ни о чем, - ответил я. - Думаю, как тебе удалось провести сюда постороннего.

- Он еще недоволен!

- Мне мало, ты уж меня извини, - сказал я.

- Попа хочешь? Все-таки попа?

- Да, его, преподобного батюшку.

- А ты не замечаешь, как странно звучит "поп" в этой комнате, у этих приборов?

- Замечаю, но мне плевать на звуки. Я предпочитаю свет... Пусть будет кто угодно, батюшка или сам нечистый, плотник или сапожник, маляр, садовник, портной. Пусть приходит кто хочет, кто может.

- Кто хочет, кто может... У нас не проходной двор.

- Но ты не хуже меня понимаешь, зачем они могут понадобиться.

- Не упрекай невиноватого, - сказал Шеф. - Я понимаю. Только тебя никто убедить не сумеет.

- Помогло?

- Да как тебе сказать... Когда мы с ним побеседовали, я вдруг подумал: мои картинки не могут быть отражением телевизионных передач. Просто не могут.

- Не понимаю, что переменилось. Почему не могут?

- Беседа подсказала мне лишний довод.

- Какой?

- Вспомни главные сюжеты современного телевидения.

Он улыбнулся.

- Футбол!

- Ну и что?

- Мир сходит с ума! Ты не находишь? Но мои картинки не отражают это, не показывают самые популярные сюжеты.

Он поднял брови, не отвечая. Но я ждал.

- Пожалуй, твои слова не лишены смысла, хотя никаких доказательств пока нет.

- Почему? - возразил я. - Мы наблюдаем сюжеты. Бесконечные моления, шествия, ритуалы, погребальные звоны, молитвы. Я даже во сне вижу. Так их много в этих нелепых программах.

- А если мы ловим одну и ту же станцию?

- Какую? Набожную? Религиозную?

- Могут быть и церковные передачи.

- Но какой церкви, с какими молитвами?

- Не знаю.

- Ага! - воскликнул я. - Нужен все-таки поп! Самый настоящий поп, ученый батюшка... Есть у них такие академики.

Шеф рассмеялся.

- Ну и ну. Послушай, ты знаешь, кто ты?

- Физик из ящика.

- Кто?

- Я физик из ящика, и ты физик из ящика. Мы оба с тобой физики из ящика.

- Ну и жаргончик.

- Одна знакомая подсказала.

- Какая знакомая?

- Совсем, я тебе скажу, непроверенная девушка. Случайная спутница.

- Дорогой мой, ты ученый, - ласково сказал Шеф. Он всегда говорит ласково, если начинает подробно и долго убеждать. Бог с ними, с девушками, но поп... Неужели тебе не покажется диким привести в храм электроники... Научный консультант профессор духовной академии...

- Высокие мотивы, громкие слова. Будет у нас когда-нибудь этакий проверенный батюшка - никто не станет возражать... А мне все равно кто придет и посмотрит: булочник или медик, парикмахер или... Хочу понять - кто на картинке, что на картинке.

- Допустим. Но ради чего? Лишний раз убедиться, понять, какая станция мешает, когда можно легко выключить эти помехи. Ради чего? Получить возможность послать куда-нибудь в Рим, Ватикан: извещаю, синьоры, вас о том, что я видел программу вашей станции, передача доставила нам эстетическое наслаждение... Так, по-твоему? - спросил он. - Ради чего требовать консультации попа? Ради чего тебе открывать Америку, малыш?

- Не моя вина, что непонятное магнитное склонение падает на материк Америки. Не моя вина, что мы не можем взять и просто-напросто позвонить ученым Америки: найдите нам луч отклонения.

- Поэтому, ты хотел бы поехать туда с приборами, на которых стоит гриф "Государственная тайна"? Без них твоя поездка ничего не даст... И хочешь получить разрешение?

- Но ловушку можно спрятать в обыкновенную кинокамеру.

- Допустим. Допустим, тебе разрешат. И пока разрешат, ласково предположил Шеф. - Но, повторяю, ради чего? Есть авторитетные свидетельства, что к твоим лучам примешиваются программы далеких телевизионных станций.

- Не дави на меня.

- Хорошо, не буду. Но сколько их на земле, ты знаешь? Несть им конца и края. В одних Соединенных Штатах пятьсот восемьдесят шесть! Они работают с пяти-шести утра до трех часов ночи. А некоторые - почти круглые сутки. Воздух нашпигован электронными сигналами. Сквозь них почти невозможно продраться, как в паутине. Ради чего ломать копья? Твоя система решена превосходно, великолепно. Работа кончена. И какая работа!

Шеф при этих словах почему-то укоризненно покачал головой.

Вошла Маринка, подала какие-то бумаги. Шеф мельком взглянул на них и отложил в сторону.

- Хочешь найти что-нибудь новенькое, - сказал он, - докажи сначала, что это не обычные помехи, а... ну я не знаю что.

- Разве непонятное, необъясненное плохая причина для поиска? Ты, например, знаешь, как могут примешиваться программы телестанций к лучам? Не знаешь. Я могу тебе объяснить? Не могу. Вычислительные машины могут? Не могут... В одиночку не осилить эту загадку. Нужна скрупулезная, дотошная проверка всех мелочей, нужна помощь разных ученых, самых разных.

- Ученых, а не попа. Тебе дадут ученых, если будет важная причина. Пошлют куда нужно людей. Но рисковать буйной твоей головушкой ради пустяковой затеи вряд ли мне кто позволит.

- Пустяковая затея?

- Конечно. Предположим, твои загадочные картинки что-то другое. Но что? Где? Кто передает их?

- Не знаю.

- Тогда сиди не рыпайся.

- На добром слове спасибо.

- Ну потерпи, неугомонный. Вот научимся фотографировать эти кадры, наделаем снимков и разошлем академикам, сапожникам и булочникам.

- Ты понимаешь, как это сложно, фотография...

- Думаю, когда-нибудь сумеем.

- А я не хочу ждать. Хоть убей, не хочу. Мои помехи не связаны с главной работой, не имеют грифа секретности, поэтому заниматься ими я буду сам. Поеду сначала к одному церковнику, сам поеду, покажу зарисовки, на словах объясню картинки.

- Значит, не веришь?

- Не верю.

- Молитвы батюшке своему как изображать будешь?

- Руками, ногами.

- Ну ладно, больше мне с тобой спорить некогда... Будь здоров... Что-то я хотел тебе сказать, не помню... Да, мама тебя разыскивала по телефону. Пока...

Мама.

Надо заехать к ней. Может быть, рано утром, если я буду в городе.

Представляю, как она входит с кошелкой в ту самую телефонную будку, с вечно разбитыми стеклами, рядом с двухэтажной поликлиникой Жевлюка. Входит, вешает сумку на левую руку. Поставить она боится, там очень грязно. Крюки давным-давно выдернуты кем-то из моих прежних уличных корешков,

Она входит, закрывает потресканную дубовую неостекленную дверь, как будто шум от этого станет хоть немного легче. По скованной булыжником земле гремят самосвалы, туда, к темной громаде мясокомбината, который все мое детство, я помню, давил на раскиданные вокруг него груды почерневших, деревянных, уютных домишек.