Юрий Дружков - Прости меня

- Я пришел к доказательству: стреляли по меньшей мере два человека. Подготовку, обслуживание, своевременное отступление обеспечивали еще несколько человек, среди которых не могли не быть люди, одетые в полицейскую форму. Потому что в те минуты через оцепленные кварталы могли пройти и проехать лишь полицейские. Никто не мог выйти из дома, откуда прогремели выстрелы, а стрелок вышел, его пропустили.

- Но бывают, - сказал я, - в таких историях всяческие люки, подземные переходы.

- Бывают. Но здесь по-другому. Никто не знал еще толком, кто стрелял, а полиция передавала по радио приметы Предполагаемого, рост его до сантиметра и даже вес до грамма! Кто-то переусердствовал в точности. Такая скрупулезная точность и скорость информации могла быть лишь в случае, когда все заранее обусловлено и кому-то заблаговременно была уготована роль козла отпущения, даже если сей козел был второстепенным участником трагедии. Так я подумал.

- И что же?

- Предполагаемый совсем не ожидал, какую роль ему отведут в последнем акте. Он растерялся. Он готов был открыть все карты, но тогда в действие была пущена запасная пружина. Предполагаемый был убит. Он замолчал, приняв на себя тем самым тяжкое бремя ответственности.

Американец минуту молча курил, потом сказал:

- Меня поразила такая деталь. Его должны были переводить в другую тюрьму ровно в десять часов пятнадцать минут утра. Перевод по непонятным причинам задержали до той минуты, когда в помещение проник его убийца. Туда не мог пройти ни один посторонний вооруженный человек. Обыскивали всех. Проник лишь тот, кому это было нужно. И выстрел его прозвучал в прессе так: смотрите, патриот Америки мстит русскому агенту, убившему президента. Ой-ля-ля!

- Вам не понравилось?

- Я не мог не заметить липу. Она была чуть ли не в каждом повороте событий, ну, конечно, тех. которые нам показывали так усердно. Я подумал, зачем России наш президент? Кому это выгодно - убить президента, веселого, жизнерадостного, богатого американского парня?

Да, он был очень богат, но, пожалуй, за последние годы не было у нас президента более выгодного России, чем этот умница, талантливый политик, образованный человек и гуманист.

Он видел, куда может свергнуться мир, если дать волю темным силам. Он тушил как мог страсти, он искал пути ко всем разумным соглашениям. Он умел быть своим среди негров и белых, среди богатых и бедных, среди ученых и промышленников, среди солдат и художников...

Американец курил. Синий воздух нашей комнаты был жарок и неподвижен. Я включил вентилятор.

- Вот видите, как сложно, - сказал Американец. - Я никогда не был среди коммунистов, а меня уже называли красным, потому что я не поверил и не даю другим поверить в красного болванчика. Это унизит нас... Мне угрожали. Но в нашей трагедии виноваты мы сами. Красные тут ни при чем. Последнее надо будет еще доказывать.

- А разве то, что вы говорили мне, разве не доказательство?

- Мистер Магнитолог, - ответил он, - вы замечали, как убедительно звучат слова, сказанные последними. Вы слушаете речь, она кажется вам неоспоримой, потом начинает говорить новый оратор, он сомневается в справедливости сказанного раньше, и вы поддаетесь, начинаете верить ему... Есть книги, статьи, репортажи, в которых доказывается противоположное моим выкладкам. Уж очень вызывающе вел себя Предполагаемый, непонятно почему. Он жил в России. Многие американцы были в России. Но этот молодой человек трубил о своих политических симпатиях, бравировал своей, думаю, липовой принадлежностью к вам, коммунистам. Попробуй докажи - фанатизм это или ширма. Кое-кто раздувает веру в слова, и ничем, как прямыми уликами, их не собьешь. Нужны очевидцы, неоспоримые свидетели.

- Так позовите их.

- Вы нечаянно задели самое непонятное в преступлении, самое страшное. Гибнут свидетели. Таинственная группа удаляет их. Перед моим отъездом число погибших достигло девяти. Недавно к ним прибавилось еще двое. При загадочных обстоятельствах умер человек, заметивший выстрелы с другой стороны, совсем не там, где нам говорят, а с насыпи железной дороги. В преступлении века последнее слово еще не сказано, мистер Магнитолог...

Он ушел от меня в два часа ночи по нормальному времени, "ушел" через люк в потолке тамбура, потому что наша дверь была уже привалена снаружи сугробной кладкой.

Я вылез на воздух проводить его и подышать.

Снеговая равнина была живой, переменчивой, она шевелилась, дышала, перекатывалась, и небо над ней также было живым и переменчивым от разлива полярных сияний. Казалось, ветер и там шевелит и колеблет фантастически освещенное великое снежное поле.

Самое время включать аппараты.

...Не знаю, что будет. Но возможно...

Сегодня в полдень вспыхнул и замигал рубиновый светлячок обратной связи. Шеф хотел говорить со мной.

- Здравствуй, - сказал я.

- Приветствую тебя, - сказал он. - Ты не замерз?

- Мне жарко.

- Не пора ли домой?

- Не знаю.

- Что у тебя там за американец?

- О!..

- Нет, правда?

- Журналист.

- Я знаю.

- Тебе не нравится?

- Почему же? Я спрашиваю... Не надоел?

- Ему скучно. По-моему, хороший малый, пишет книги, рассказывает мне о Лахоме. Там был убит президент.

- Помню. Ладно, это я к слову. Но я тебя вызвал не ради него. Тут у меня письмо для тебя, вот оно. Был у нас твой Археолог, взъерошенный весь, просил передать, и чем скорей, тем лучше. Я спросил у него, в чем дело, так он ответил "смеяться будете".

- Чудак... А ты не посылай. Покажи мне письмо.

- Распечатать?

- Ну да.

Шеф надорвал конверт, вынул вчетверо сложенный лист, расправил его и поднес к моим глазам.

Там было написано так:

"Искателю чудес я шлю самый сердечный привет!

Хотел тебя увидеть, но говорят, это будет не очень

скоро, поэтому решил написать.

Извини меня, хороший ты человек, за мои бредовые мысли

о сигналах из космоса. Получилась ерунда. Мы с тобой ви

дели на экране две Луны. Ты помнишь? Поскольку над Землей

всего-навсего Луна единственная, мне пришла в голову та

нелепая, как я понимаю теперь, идейка. Зря тебя попутал!

Недавно узнал я такую "новость". Много лет назад были

над нашей Землей две Луны. Говорят, одна из них упала

чуть ли не в Мексике. Было трясение земли, был всемирный

потоп и всякое прочее.

Мы с тобой видели образовательную передачу. Говорят, в

Америке много таких сугубо познавательных телестанций.

Может быть, и нет, но говорят. Посему не ругай меня,

прости великодушно за путаницу и мешанину.

Твой Археолог

(А я без тебя скучаю)".

Шеф положил письмо на стол.

Я, кажется, не смотрел на него.

- Почему ты побледнел? - спросил он. - Можно, я прочту письмо?.. Да что с тобой?!