Михаил Пухов - Звездные дожди (сборник)

Эо сделал паузу, чтобы передохнуть. Министр удивленно проговорил:

— Но вы сейчас рассказываете всем известные вещи. У меня нет специального физического образования, но я все это прекрасно знаю, потому что слышал это от вас. По-моему, вы ни на сантиметр не продвинулись к цели своего доказательства, даже если вы ее действительно перед собой поставили. О непредсказуемости поведения вы пока не упоминали.

— Сейчас, — сказал Эо. — Кстати, что такое непредсказуемость поведения?

— Ну… — замялся министр. — Дайте сообразить. По-моему, если поведение объекта нельзя предсказать, то такое поведение непредсказуемо.

— Ответ правильный, — сказал Эо. — Теперь попробуйте предсказать поведение «черной дыры».

— Нет ничего проще, — сказал министр. — Она будет спокойно находиться там, где она находится, и пожирать материю, информацию, свет и все остальное.

— И сколько это будет продолжаться? — спросил Эо.

— Всегда, — ответил министр.

— А что случится с нею потом? — спросил Эо.

— Потом? Вы не оговорились? Что вы имеете в виду?

— Сейчас объясню, — сказал Эо. — Я уже упоминал, что бесконечная эволюция вселенной по собственным часам «черной дыры» займет конечное время, и не слишком большое. Но эволюция «черной дыры» на этом не кончится. И не будете ли вы добры объяснить мне, что станет с «черной дырой» по ту сторону бесконечности, когда она переживет конец нашего мира?

— Ну я затрудняюсь ответить, — подумав, заявил министр. — По-моему, вопрос поставлен некорректно. Нельзя предсказать судьбу объекта через бесконечное время, когда остального мира уже не будет, пусть даже по часам самого объекта при этом прошло всего несколько секунд.

— Значит, предсказать поведение «черной дыры» нельзя? — спросил Эо, нисколько не смутившись.

— Принципиально невозможно, — самоуверенно ответил министр.

Эо громко рассмеялся.

— Правильно, — сказал он. — Это принципиально невозможно. Но если поведение объекта нельзя предсказать, то оно непредсказуемо.

— Да, действительно, — неуверенно проговорил министр.

— А если поведение объекта принципиально непредсказуемо, — сказал Эо, — это как раз и означает, что объект обладает свободой воли. Все, я закончил, переходите к вопросам.

Но вопросов не последовало. Министр молчал. Веранду окружала ночь. Тишина и темнота. И только звезды горели высоко в небе.

— Вот эти-то рассуждения и подтолкнули меня к правильному решению, — проговорил Эо несколько минут спустя. — «В нем чувствовалось что-то разумное», — сказал Марио. Но для меня разум всегда ассоциировался с «черными дырами». Кто знает, может быть, это не просто поверхностная аналогия. Откуда нам знать, что скрывается в глубинах нашего организма? Возможно, «черная дыра» не только космический объект. Существует предположение, что есть «черные дырочки» с атом величиной. Вдруг жизнь и мышление тоже процессы «по ту сторону бесконечности»?..

Эо замолчал. Министр тоже молчал, размышляя. Потом он сказал:

— Возможно, все это и так, но это уже не относится к теме нашего разговора. Потом, я совершенно не уверен, что многим людям так уж необходимо накапливать информацию. Да и их поведение не назовешь непредсказуемым. Вы, Эо, — это другое дело. Вы действительно храните в своей памяти сведения о разных вещах, казалось бы, никому не нужных, и в подходящий момент, подобно фокуснику, совершенно непредсказуемым способом извлекаете из них пользу. В связи с этим у меня есть к вам небольшое предложение.

Эо ждал.

— Вы похожи на «черную дыру», Эо, — продолжал министр. — Я ведь помню, откуда вы взяли свое имя. Мне оно совсем перестало нравиться. Ну какой вы Эталонный Отражатель? Это просто зеркало, отражающее свет без всяких изменений. «Черная дыра» — это другое дело. Помните, как они говорили? «Вдобавок он очень необычно светился…»

Эо молча слушал начальника.

— Короче, я предлагаю вам сменить имя, Эо, — сказал министр. — Эталонный Отражатель — это не вы. Вы — это Черная Дыра. Именно это сокращение вам бы и подошло.

— Я весьма польщен вашим мнением обо мне, — сказал Эо. — Но боюсь, что не смогу воспользоваться вашим предложением.

— Почему? Вам не нравится такое сокращение?

— Нравится. Только в нем будет слишком много согласных, — сказал Эо.

— В конце концов у меня отпуск, — сказал Эо. Он метался по помещению, не глядя на министра внешней безопасности, спокойно наблюдавшего за ним из-за широкого письменного стола. Эо был зол. Он всегда был зол, когда его от чего-нибудь отрывали и приводили в чужой кабинет.

— У меня отпуск, — повторил Эо. — Но вы все-таки разыскиваете меня на реке, присылаете свой вертолет и возвращаете меня в город. Зачем? Только для того, чтобы рассказать о происшествии, пусть интересном, но лишенном деталей, за которые можно ухватиться.

— О чем вы говорите?

— Вы сами прекрасно знаете, — сказал Эо. — Вы думаете, что, отдыхая в глуши, я не беру с собой телевизор? Вы думаете, я не слышал, что вчера ваш дозорный крейсер встретил чужой звездолет? И что это случилось всего в световой неделе от Мариона?

— Не вчера, а больше недели назад, — поправил министр. — Вчера мы только узнали об этом. Скорость света, к сожалению, ограничена.

— Все равно, — сказал Эо. — Наш труд — сопоставление фактов. Один факт

— ничто. Два факта можно связать одним-единственным способом. Работа проблемиста начинается с трех фактов, которые можно объединить в три принципиально различные цепочки. А в вашем деле нет этих трех фактов. Да что я говорю? Там нет даже проблемы! Для вас — возможно, но не для меня.

— Успокойтесь, — сказал министр внешней безопасности. — Почему вы решили, что я вызвал вас из-за этого корабля?

— Зачем же еще? — сказал Эо. — Опасность. Безопасность. Внешняя угроза. Это у всех на уме. Что говорить о профессионалах?

— Отчасти вы правы, — сказал министр. — Появление вражеского разведчика нас огорчило. Но пока вам действительно нет места в этом деле.

— Зачем же вы меня вызвали? — Эо остывал.

— Есть еще одно происшествие, — сказал министр внешней безопасности. — Уже по вашей части. В институте прикладной физики построили машину времени. Вчера состоялись ее первые испытания, и она исчезла. Вместе с водителем.

— Да, если предел вашей машины — неделя, то затеряться в далеком прошлом она не могла. — Эо сделал паузу. — Но почему же вы не подняли тревогу в момент предполагаемого финиша, восемь дней назад?

Старший сотрудник института прикладной физики Крамп нервно потер ладони. Он был сутулый, бородатый, неопределенного возраста. В лаборатории стояла жара, и по лицу Крампа струился пот. Его глаза были спрятаны за тяжелыми квадратными очками. Рядом с ним на лабораторном столе дымился паяльник. Крамп слегка походил на радиолюбителя.