Спартак Ахметов - Алмаз «Шах» (сборник)

Командор запутался в росистых кустах. Помотал головой, отгоняя наваждение. Зло сплюнул… Вот всегда так. Плавное течение мыслей вдруг прекращается, открывается неожиданный шлюз, и оттуда хлещет страшное воспоминание. Камал стащил с головы берет, вытер потное лицо и лысину. Огляделся.

Давно он не был в таком вот полноценном трехъярусном лесу, наполненном полузабытыми запахами, тишиной и сизым сумраком. Идеально прямые шероховатые стволы сосен убегали ввысь, как органные трубы; кустарник курчавился мелкой листвой, в разрывах которой серебрились паутиновые спирали, унизанные росинками; в зарослях перистых папоротников прыгали лягушата. Камал выдрался из кустов и неспешно двинулся дальше. «Хорошо, что не взял птерокар, — думал он. — Когда еще доведется так восхитительно промочить ноги…» Облегающий зеленый костюм промок, и командор на секунду ощутил себя лягушонком, скользящим сквозь влажные листья папоротников. «Хорошо!» — сказал он вслух и остановился. Впереди, в просветах между темными стволами сосен, глыбой айсберга белело длинное здание. «Так скоро? — с сожалением подумал командор. — Не нагулялся…»

Интернат стоял на пологом холме, на виду у Байкала, голубеющего далеко внизу. На левом конце крыши была устроена площадка для птерокаров, легко узнаваемая по оранжевой сигнальной колонне. Рядом, словно громадный черный тюльпан, распустил лепестки энергоприемник. Правый конец здания был увенчан ребристым куполом. «Обсерватория, что ли? — мельком подумал Камал. — Зачем детишкам обсерватория?» Он легко взбежал по широким ступеням. У входа стояла темноглазая девушка в легком платье. Над ее головой крупными разноцветными буквами разбежалось слово «Баргузин».

— Салют! — Камал широко улыбнулся, снимая берет. — Довольно устрашающее название…

Девушка не ответила на улыбку. Взглянув на лысый череп Камала и левое ухо, напрочь лишенное мочки, она сказала:

— Салют, командор. Я — Анна, устад. Ты не голоден?

— Уста-а-ад… — уважительно протянул командор. — Нет, нет, спасибо.

В молодости он тоже хотел стать устадом, но не прошел контрольного полигона. Его подвела излишняя живость воображения и склонность к нелогичным поступкам.

— Тогда идем в конференц-зал. Дети заждались.

По упругому травяно-зеленому ковру они миновали вестибюль и поднялись на второй этаж. На них обрушилась оглушающая лавина звуков, подобная визгу плечерогов, построившихся в оборонительное каре. Камал остановился.

— Ребята развивают легкие, — пояснила Анна. — Ты уж, пожалуйста, говори проще, все-таки это младшая группа.

Вместительное помещение конференц-зала с высоченными стрельчатыми окнами было заполнено детьми. Коротко остриженные и лохматые, черные, светлые, каштановые, русые, рыжие головы повернулись к вошедшим. Визг напуганных плечерогов разом стих. Устад и командор поднялись на возвышение к овальному столику, на котором стояла ветка рябины в вазе, стакан и пузатый сифон.

— Дети, — сказала Анна. — У нас в гостях легендарный…

— Не надо церемоний, — шепотом остановил Камал.

Анна кивнула и села.

Командор погладил лысину и оглядел зал. Под сотнями внимательных взглядов он немного растерялся. С чего начать? Камал наморщил лоб, скрестил на груди руки. Потом засунул их в карманы. Перед детьми он выступал впервые и не знал, как наладить контакт. «Надо было не в лесу болтаться, — пожалел он, — а обмозговать план беседы. Это же не экипаж солнцелета. Чем бы их удивить?» Рука командора непроизвольно потянулась к отсутствующей мочке левого уха.

— В детстве у меня была привычка, — неестественно громким голосом сообщил он. — Когда не получалась задача, я дергал себя за ухо.

В зале сдержанно захихикали.

— Ничего не помогало — ни увещевания устадов, ни самоконтроль. От постоянного дерганья левое ухо цвело, как полевой мак. Я вырос с красным ухом. Однажды сквозь «Гагарин» пролетел шальной метеорит. Он пробил обшивку и пульт управления. А так как между ними находилось мое ухо, метеорит, словно бритва, срезал мочку. И теперь в трудную минуту мне не за что дергать!

Мальчики и девочки веселились. Они топали ногами и лупили соседей по спинам. Всеобщая радость усугубилась, когда командор вытянул шею, показывая, что ему не за что тянуть.

— Можно спросить? Можно спросить? — кричала в первом ряду девочка с бантом.

— Спрашивай! — весело разрешил Камал.

— Почему ты не отрастил новую мочку?

— Зачем? Чтобы дурная привычка вернулась?

Камал удовлетворенно оглядывал хохочущую аудиторию. Кажется, контакт налажен. Краем глаза он заметил, что Анна смотрит неодобрительно.

— Что-нибудь не так?

— Шутка твоя… не совсем корректна.

— Почему? — Командор смешался. — Что теперь делать?

— Ты разбудил нездоровые инстинкты… Сядь, нельзя идти против лавины.

Они ждали минут пять. Командор смущенно оглаживал лысину, Анна спокойно смотрела в зал. Наконец дети утихомирились.

— Продолжай.

Командор медленно прошелся по возвышению. Покашлял.

— Дорогие ребята, — нерешительно сказал он, — дорогие мальчики и девочки. Открытие четырехмерных звездных трасс вызвало вспышку… В общем, солнцелетчики вошли в моду. Молодежь заболела космосом. Наверное, и вы хотите стать командорами и астрофизиками. Или планетологами — крайний случай. Эдак на земле переведутся устады и врачи… Мы в свое время… Или вот, например, проблема охраны плечерогов. Их так мало… Я расскажу об этих страшно интересных животных.

В переднем ряду поднялась растопыренная ладошка.

— Ты что-то хотела спросить?

— Мы считаем, что проблема охраны плечерогов давно решена, — звонко сказала смуглая девочка, качнув бантом.

— Да? — удивился командор. — Как?

— Надо прекратить их уничтожение, вот и все! Лучше расскажи о нейтринном телескопе и полете «Гагарина».

— О телескопе! О телескопе! — поддержал зал.

— Но ведь… гм… Ведь это довольно сложная тема… Может, лучше о плечерогах, а? Или о регенерации конечностей у теплокровных? Или вот еще тема…

— Лучше о нейтринном телескопе!

— Даешь нейтринный телескоп! — грянули мальчики и девочки.

— Сдаюсь… Телескоп так телескоп. — Камал пытался поймать взгляд Анны, но та смотрела в окно. — Тогда я начну с модели Вселенной. Остановите, если начну говорить непонятно. — Камал откашлялся и насупил редкие брови. Ну-с… Мы живем в трехмерном пространстве, являемся его составной частью. Мы даже мысленно не в силах представить пространство с количеством измерений больше трех…

— А вот Алик может! — снова возник розовый бант.

— Вот как?.. Молодец! Тогда пусть он немного поскучает, а с вами мы договоримся считать наше пространство двухмерным. Вообразите себе кусок сыра — участок трехмерного пространства. Он ароматен, вкусен, питателен. — Камал плотоядно почмокал губами. — А еще он пронизан сложной системой туннелей, которые сходятся, расходятся, выклиниваются и так далее. Проведем мысленный эксперимент: отрежем кусок сыра. Посмотрите на плоскость среза. Что вы видите?