Василий Гозалишвили - Инкуб

— Здорово, что мы на Парадизо. Всегда мечтал посмотреть на место, где переводят свои деньги сильные мира сего! — глядя в прозрачную стену флаера, пробормотал Лоуренс. — Пока не вижу ничего из ряда вон выходящего. Ну, море… Ну, горы… Лес опять же самый обычный…

— С такой высоты любая планета земного типа выглядит одинаково… — хохотнул пилот. — Там, внизу, кипит жизнь! Все, что вы можете себе представить в самых розовых мечтах, на Парадизо возведено в энную степень. Любая идея, которая придет вам в голову, при наличии денег становится реальностью… — сел на любимого конька офицер. — Можете себе представить…

— Пусть вещает! — по прямому подключению хохотнул Гирд. — Здорово не поэтому. Вряд ли Сеченов привез нас сюда для того, чтобы выделить время и деньги на реализацию нашей детской мечты. — Если нам удастся объединить силы с Рейгом и его подругой, то, быть может, получиться и соскочить с этого дурацкого крючка?

— Угу, и заодно расстроить планы генерала? Спасти Лигу, одним махом закрыв своей грудью всех ее жителей… — съязвил Верден. — А у тебя, я смотрю, способность мечтать еще не атрофировалась… Генерал далеко не дурак. И что-то я очень сильно сомневаюсь, что даже с помощью Рейга мы сможем воспрепятствовать реализации его планов…

— Трус умирает дважды… — хмыкнул майор. — Все равно терять нам нечего. Да и ему — тоже. Значит, придется шевелить головой… Ну, ты и гад, капитан!

— Извини… — прижимаясь к прозрачной стенке флаера лицом, чтобы никто из соседей по салону не заметил, что он покраснел, пробормотал Кайм: при прямом подключении мысль о том, что шевелить толстой задницей для Лоуренса намного тяжелее, чем головой, не осталась незамеченной собеседником. — Какой есть… Учусь быть лучше… Только что-то пока не получается…

— Ладно, проехали… — с легкой обидой в мыслях пробормотал Гирд и, перевел беседу на другую тему: — Интересно, а пообщаться с Рейгом тебе дадут?

— Не знаю… Надеюсь, что да…

Однако продолжить беседу дальше им не дали — судя по изменившейся траектории полета, место назначения было уже близко.

Через пару минут машина начала снижаться и скинула скорость…

— Прилетели! — закончивший описание всех чудес, которые можно получить за очень большие деньги, пилот с шиком воткнул флаер на крышу отеля, и, дождавшись, пока посадочная пята, тут же опустившая их в ангар, замрет на месте, открыл двери. — Жалко, что у меня нет таких средств…

Сеченов, весь перелет от космодрома пребывающий в мрачном раздумье, удивленно посмотрел на тут же сконфузившегося офицера и покачал головой:

— Мда… Что-то с тобой не так, лейтенант! Видимо, тренировок маловато… Придется поработать над собой… Ладно, я этим займусь. Попозже… И мало тебе не покажется… Ладно, все за мной…

Успокоить Элли мне не удалось — слушать меня она не хотела, прямое подключение не принимала, а когда почувствовала результат действия транслятора, то заперлась в ванной комнате и принялась накачиваться спиртным. Немного подумав, я решил, что если она опьянеет, то ничего страшного не произойдет, и, повесив на часть сознания контроль за находящейся в расстроенных чувствах хозяйкой, занялся делом. Вернее, анализом того, что мне сообщил майор Брайн. В принципе, не верить ему у меня не было особых причин — четырнадцать клонов, имеющих доступ к материальным ресурсам и возможностям своих хозяев, могли натворить многое. И даже очень. Мало того, промотав запись своего разговора с Лией, я по-другому оценил ее монолог:

«— А ты не задумывался о том, что мы — не люди? Или не так. Что люди — мы, а те, кто себя так называет — нелюди?»

«— А мы переживаем по-настоящему. Первую половину жизни, с момента импринтинга, мы готовы на все ради тех, кто нас купил, как вещь вроде нового флаера или голоцентра. Мы не живем собой — мы являемся частью тех, кто нас использует. Сотни, если не тысячи клонов, которым дали жизнь в „Удовольствии“, умирают через паршивых восемь месяцев, даже не понимая того, что рядом, за пеленой навязанных извне чувств, есть мир, в котором так много интересного. А единицы вроде нас, получившие свободу по прихоти своего хозяина, живут в безумном окружении гнилых представителей homo sapiens, ежедневно терзаясь от ощущения того, что лучше было бы умереть так же, как и те, первые… Знаешь, за первые восемь лет после процедуры продления жизни я так возненавидела человечество, что была готова убивать всех тех, чьи мысли я в тот момент ощущала…».

И здорово расстроился: представлять себе, что эта милая девушка является одной из тех, кто хладнокровно уничтожил отца Элли и еще десятки, если не сотни, людей, мешающих добиться своих целей, мне почему-то было неприятно. Да, я понимал, что ощущение ее цельности было, скорее всего, результатом работы транслятора, но поверить в такой ее цинизм не мог. Как ни старался. Не помогали даже мысли о том, что для Элли я оказался предателем: зная, что Лия — убийца ее отца, отказывался участвовать в ее аресте. Но ощущение того, что майор Лейрам Брайн что-то недоговаривает, заставляло снова и снова обдумывать сложившуюся ситуацию. Да и САБС, вживленный и Элли, и мне, плохо способствовал слепой вере в искренность тех, кто стоял за майором…

К обеду Элли упилась вусмерть, и я, приказав системе безопасности номера открыть дверь в ванную, перенес девушку в ближайшую спальню, подключился к ее комму и задал программу выведения шлаков из организма. Кроме того, пришлось погрузить ее в сон. До середины следующего дня — к этому времени, как мне казалось, я должен был разобраться и с ролью Лии в заговоре, и с нашими с Элли перспективами. Удостверившись, что заплаканная девушка спит, я аккуратно закрыл за собой дверь и отправился к выходу из апартаментов — приближалось время, назначенное Лейрамом для начала занятий. Однако майор не торопился: еще двадцать две минуты я тупо смотрел в потолок, не чувствуя за дверью ни единой живой души. А потом я ощутил приближение нескольких человек и внутренне собрался…

…Майор Брайн отнесся к делу добросовестно и с размахом. Первое, что я увидел в здоровенном помещении, куда меня привели — это строй из восьми (!) находящихся в состоянии стазиса суккубов на любой вкус и цвет. Обнаженные фигурки будущих игрушек выглядели так беззащитно, что мне стало немного не по себе — я на мгновение представил лица идущих мимо покупателей, выбирающих себе игрушку, и почувствовал, что начинаю злиться.

— Как тебе девчушки? — не замечая, в каком я состоянии, хохотнул Лейрам. — Нравятся? Это — твои тренажеры… Эх, будь я на твоем месте — я бы не упустил возможности перепробовать каждую…