Николай Руденко - Волшебный бумеранг (Космологическая феерия)

— Нет, еретик! — прогремел металлический голос Единого. — Я не дам тебе легкой смерти. И не отпущу твоего сына на Материк черных пороков, который побуждает меня совершить страшный суд над греховным человечеством. Ты вместе со своим сыном полетишь туда, где господствуют адская жара и духота, и ты будешь вымаливать у меня глоток родного воздуха! А я буду посылать тебе его один раз в оборот. Буду посылать ровно столько, чтобы ты не мог жить и не мог умереть. И тогда я, наконец, услышу твою молитву, богоотступник!.. — Изображение Бессмертного на стене внезапно исчезло. Только мерцающим голубым светом горел экран. Потом и он исчез. Несколько минут в центре стены горело яркое пятно, но вскоре и его не стало.

И тогда в ту же минуту в кабинете Ечуки появились служители Единого, одетые в черные плащи. На груди у старшего служителя сияла большая шестиугольная звезда.

Он сказал:

— Богоотступник Ечука! Отдай нам свой плащ и шахо. Отныне ты утрачиваешь на них право…

Выслушав рассказ Чамино, Коля долго молчал, потом с невольным недоверием обратился к товарищу:

— Но ведь мы вместе были на Зеркале Быстрых Ног. Потом сразу полетели сюда… Откуда же тебе известно об этом разговоре?

Чамино сдержанно улыбнулся.

— Разве ты забыл, что я заходил домой за карманными климатизаторами?

— Ну и что?

— Этого было достаточно, чтобы узнать обо всем. — Улыбка на смуглом лице Чамино угасла, глаза с большими белками стали серьезными. — Моя стена горизонтов постоянно настроена на Дворец Бессмертного. Мне известно каждое его слово. Я расшифровал тайные волны, которыми он пользуется для разговоров с советниками и жрецами. Моя стена горизонтов сама фиксирует каждый его разговор, и я могу воспроизвести его когда угодно. — Чамино внимательно посмотрел на Колю. — Это, конечно, тайна… Но я доверил тебе еще большую тайну. Потому что верю: ты будешь с нами. Думаю, я не ошибся, Акачи?… Почему ты молчишь?

В душе Коли шла сложная борьба. Он понимал, что протест отца — это отчаянный поступок одиночки, чья совесть не может больше мириться с происходящим. Лучше смерть, чем такая жизнь. И он сам отдал себя в руки палачам, сам обрек на тяжелую каторгу. Такой протест не вызовет никаких изменений в обществе. И сколько бы ни было таких протестов, все они закончатся победой Бессмертного. Может быть, и отец Чамино погиб, протестуя таким же образом?

У Чамино куда больше твердости: если уж умирать, то только в борьбе, рядом со своими единомышленниками и сторонниками. Тогда даже поражение может превратиться в победу — подавленная революция не умирает, она со временем воскресает снова, призывая к оружию новых бойцов…

Коле ясно: он должен быть вместе с Чамино и его другом Лашуре. Вместе с Лочей, сегодня впервые увидевшей человеческие страдания. Ее вопросы и возгласы были по-детски наивными, но Коля понимает, что сегодня в Лоче созрело решение принять путь, избранный Чамино.

И хотя Коля понимал, что Ечука-отец слишком поторопился и поэтому оказался в кровавых когтях прислужников Бессмертного, хотя он и не сожалел о том, что отец не нашел тот путь, по которому с мудрой предусмотрительностью шел Чамино, но этого уже теперь не исправишь. Оставался выбор: лететь с отцом на раскаленную Землю, страдать от жары и духоты, умереть там, где умрет он, или спрятаться в неприступных лабиринтах и потом отомстить за муки отца. Видимо, второе решение не было бы нарушением сыновнего долга, но для Коли оно было немыслимым. Немыслимым было согласиться с тем, что его отец останется одиноким среди стихий чужой планеты…

— Что же ты молчишь, Акачи? — встревожено спросил Чамино.

Лашуре и Лоча тоже с волнением смотрели на него.

Наконец Коля сказал:

— Я благодарен тебе, Чамино… И всем сердцем желаю успеха вашему делу. Но я не могу оставить отца.

Чамино сначала нахмурился, но потом его большие глаза смягчились.

— Понимаю, Акачи… Наверное, я поступил бы так же.

И вот теперь выдалась минута, когда Коля смог поговорить с Лочей с глазу на глаз. Видимо, Чамино понял, что им это необходимо, и комната опустела. Коля спросил:

— Лоча! Почему тебя так тяготят твои дворцовые обязанности?

Лоча отвернулась. Ей тяжело было выдержать взгляд Коли. А это еще больше встревожило его. Опустив глаза, она ответила:

— Я терплю это только ради Чамино. Я боюсь, чтобы с ним не случилось того, что с отцом.

— Тебе неприятно приводить в порядок бороду Единого?

— Борода? О-о, нет. Но я не могу тебе этого сказать… Это скверно. Верь мне, Акачи. Я всегда думаю о тебе. И если бы ты в самом деле смог полюбить меня…

— Я люблю тебя, Лоча! Мне все равно, что ты делаешь у Единого. Я люблю тебя, и этого мне достаточно.

— Это правда? Ты не думаешь обо мне плохо?… — Лоча прижала голову к его груди. Она плакала. — Ты не думай… То, что говорят во Дворце, — неправда. Это выдумки. Но есть еще более тяжкие муки. Может быть, я когда-нибудь расскажу тебе…

Но Коля не хотел знать ничего ни о Едином, ни о его Дворце. Голова Лочи у его груди, и теперь ему больше ничего не нужно…

Лоча пришла одна. Слуги Храма в черных плащах грузили в ракету какие-то ящики, а Николай с отцом стояли в стороне под охраной карателей.

На ресницах Лочи серебрится иней, а в глазах застыли слезы. Нет, она не плачет, только слегка вздрагивают уголки ее губ. Черные волосы ничем не покрыты, хотя вокруг бушует метель. Плащ затянут на груди едва заметным шнурком. Ветер треплет его, и плащ шелестит, словно флаг. Флаг, принадлежащий той жизни, с которой Коля навсегда прощается теперь. Лоча одета во все светло-розовое. И Коля думает о том, что одежда ее и не может быть иной, особенно сейчас, перед той космической разлукой, что предстоит им. Космонавт, улетая в другие миры, должен навек запомнить каждую черточку дорогого ему человека.

Каратели расступились: даже они понимают, что такое космическая разлука. Разлучаясь, любящие становятся двумя далекими звездами и могут переговариваться друг с другом только лучами.

Лоча взяла его руки в свои. У нее теплые, нежные руки. Коле хотелось бы сохранить в своих ладонях эту нежность и тепло.

Она сказала:

— Мой милый, я согласна быть твоей женой. Я уже твоя жена, Акачи!.. Твоя жена, мой любимый. Отныне и навсегда.

«Что она говорит? — пульсировало в висках. — Зачем она это говорит?…»

Ведь они еще не знали той радости, той страсти, которая влечет влюбленных под самые тучи, наполняя ледяную планету хрустальным звоном и заставляя звезды кружиться в огненном водовороте, бросая под ноги влюбленным Галактику, словно пыльную дорогу…

Зря он дал волю своим чувствам. Напрасно сказал ей о своей любви. Но разве это к чему-нибудь ее обязывает? Ведь она свободна. Совершенно свободна!..