Север Гансовский - Человек, который сделал Балтийское море (сборник)

В полутора десятках шагов от них северный заяц, рыжевато-коричневый, с любопытными выпуклыми глазами, вынырнул из кустарника, сел, глядит на две незнакомые ему фигуры. Прыгнул ближе и снова сидит, стал на все четыре лапки, грызет черную веточку — видно, как мягкая верхняя губа передергивается у него со стороны на сторону.

Вот она, возможность спасения, единственная.

Время как будто замерло, двое слышат биение собственного сердца. У мужчины стрела положена на тетиву, женщина перестала дышать. Мужчина натянул лук, подался вперед, выстрелил. Но неумело, неудачно. Грубая стрела полетела мимо цели. Однако заяц, испугавшись, именно в этот момент скакнул и косо наткнулся мордочкой на каменный наконечник.

Женщина метнулась с места рысью, упала на дергающегося зверька. Схватила, поднесла ко рту, перегрызла горло.

И двое пьют теплую кровь, этот концентрат животной жизни, который человек еще так трудно собирает с больших площадей жизни растительной.

Если б они сумели зафиксировать в памяти ситуацию — выстрел, направленный не в самую цель, а с упреждением. Но еще несколько поколений минует до времени, когда изловчившиеся охотники начнут из легкого лука бить мелкого зверя на бегу и птицу на лету. А двое не поняли, что произошло, упустили. Они развели костер, поджарили мясо, съели, сидя на корточках. Вернулась энергия, движения стали свежими.

Дальше!

Они пошли, кое-где перепрыгивая через лужи, кое-где шагая по ним. Равнина теперь повышалась к северу, еще плотнее дул в лицо ветер. Вскоре мужчина увидел на горизонте гряду белых гор. Все более влажными делались воздух и земля. Повсюду текли ручейки, сливаясь в маленькие речки. Начали попадаться глыбы камня и глыбы льда. Порой они образовывали такие завалы, что невозможно было пройти. Льда становилось все больше, он лежал целыми лугами. Затем почва вовсе скрылась, направо и налево от двоих простерся край бесконечного ледяного поля, которое впереди полого поднималось.

Мужчина остановился и огляделся. Это было ново и тревожно. Он присел на корточки, раздумывая, потом решительно встал. Где лед, там холод, где холод, там снег, а значит, и олени.

Дальше!

На равнине к погасшему костерку тем временем подбрели тощие, облезлые волки. Почуяв кровь, они сразу оживились, сгрызли заячий череп, поспешно, вырывая друг у друга, поглотали обрывки шкуры с шерстью, повертелись, принюхались и неторопливой рысью побежали за людьми. Их ничто не могло сбить с этого следа, и нечему было отвлечь от последнего, быть может, шанса на жизнь. Они приблизились ко льду и вступили на лед.

Двое поднимались долго, отдохнули, потом еще раз долго. Все выше вставал горизонт позади, равнина превратилась в огромную серую чашу. Мужчина и женщина вошли в пояс тумана, а когда миновали его, их ярко осветило солнце, склоны вокруг заблестели глянцем, и стало казаться, что рукой подать до гребня, за которым богатая охота. Здесь было совсем безветренно и тепло. Лед вытаял пещерами, утесами, лежал застывшими реками, провалился ущельями. Идти становилось все труднее, женщине не хватало воздуха, она вдыхала тяжело и часто. А гребень все отодвигался всякий раз как будто на то расстояние, какое двое проходили от передышки до передышки.

Потом кончилась полоса разнообразного льда, опять он разлился полями, уходящими к небу. Мужчину взяла оторопь: знать заранее, как тяжек путь он не осмелился бы на подъем.

Может быть, вернуться?

С высоты туман смотрелся как облака, и шесть точек, мелькнувших в белесой мгле, подсказали двоим, что волки не оставили их.

Вперед!

Теперь гребень начал приближаться ощутимее. Стена в человеческий рост, кое-где ниже, а за ней только небесная голубизна. Десяток шагов, еще десяток, уже и мужчина ослабел, дышал хрипло. Солнце перевалило зенит, начало опускаться. Равнина внизу только сквозила через облака, и далеко-далеко к югу лежала темная полоса — вал наступающих высоких растений.

Мужчина и женщина подошли к последнему ледяному уступу. Там должен был начаться спуск, за которым и олени, и мохнатый зверь.

Мужчина взобрался наверх, выпрямился. Женщина видела, как он сделал шаг вперед и, отшатнувшись, замер. Она с трудом влезла за ним и тут же села, испуганно глядя перед собой.

Ни снежной равнины, на которую надеялись.

Ни леса, которого боялись.

Ни льда.

Двое никогда еще не были в своей жизни на такой ужасающей высоте; быть может, вообще люди в Европе никогда еще не поднимались на такую.

И здесь, над облаками, начинаясь сразу от синих босых ступней мужчины, от его замерзших, окостеневших пальцев с искореженными, обломанными ногтями, разлилась под небом и сияющим солнцем бесконечная ровная поверхность холодной темной воды.

Во все стороны она уходила, теряясь вдали. Невысокие тяжелые волны округлыми валами неторопливо катили на мужчину и успокаивались у самых его ног.

Море, повисшее в трех километрах над уровнем моря, простершееся на миллионы квадратных километров. Безмерные массы пустых вод, где ни рыбы, ни водорослей, ни даже бактерий.

Двое, конечно, не знали всего этого. Не знали, что и полжизни им не хватило бы, чтобы кругом дойти до противоположного берега. Уничтоженные, они смотрели на необъятное водяное поле, сходившееся у горизонта с небом, и рассыпался, исчезал образ оленьего стада, пасущегося на снежных лугах.

Сильно пригревало, и было совсем тихо. Но легкие, неощутимые ветры все же бороздили гладь моря в отдалении — там черные пространства лежали вперемешку с голубыми и серыми. Слева от людей вода почему-то парила, поднимались и рассеивались в воздухе белые быстрые клубы. Неспешно плыла льдина, высунувшаяся торчком из глубины. Ее изъело солнцем, жаркие лучи выгрызли что-то вроде гигантских сотов на неровных откосах. Она кренилась постепенно, затем вдруг пошла решительно переворачиваться — верхняя часть, всплеснув, скрылась под водой, а оттуда вынырнул другой бок, размытый, отшлифованный, белый.

Что-то происходило в этом на первый взгляд недвижном мире. Тысячелетиями что-то готовилось и теперь назрело.

Лед, хотя и повсюду лед, был неодинаков в разных местах — синие оттенки перемежались с зеленоватыми, даже желтыми. Здесь он иззернился, там шерстил, присыпанный вмерзшим снегом.

Волна от перевернувшейся льдины докатила к берегу, омыла ступни мужчины. Он вздрогнул, очнувшись, осмотрелся по сторонам. Сотнями роились солнечные блики. Ледяная кромка, отделявшая море от пологого склона, кое-где была широкой, громоздилась утесами, кое-где сужалась, плоская, до двух метров или метра, как мы измерили бы теперь.

Угрюмо, медленно мужчина снял с себя пояс с колчаном, взял у женщины две свернутые шкуры, служившие обоим как шатер для ночлега. Он развернул и бросил шкуры у самой воды, опустился на них. Женщина легла рядом, свернулась в комок и сразу уснула, потому что была сыта и смертельно устала. А мужчина не мог и не хотел спать, ему нужно было решить, куда теперь. Он подобрал ноги, обнял колени, просидел несколько минут задумавшись. Ему казалось, что где-то тут должны быть олени, но путь к ним преградила огромная вода, которую двое и помыслить не могли перейти.