Игорь Росоховатский - Утраченное звено (сборник)

Женщина закричала, ребенок заплакал. Какие-то люди бросились к Пирату.

Но тут из-за угла вылетела машина «скорой помощи» с включенной сиреной и вихрем пронеслась мимо них.

Только теперь Пират отпустил платье. Однако убегать было уже поздно.

Пес очутился в кольце разгневанных людей. Кто-то из них угрожающе поднял палку. Впрочем, нашлись и защитники.

Высокий мужчина в военной форме спросил у женщины:

— Это ваш пес?

Она отрицательно покачала головой, еще окончательно не придя в себя от испуга.

— Бешеный? — опасливо произнес человек с палкой.

Военный отмахнулся от него и снова обратился к женщине:

— Да ведь он спас вам жизнь…

Его лицо было удивленным и несколько растерянным. Он перевел взгляд на Пирата и добавил:

— Ни за что бы не поверил, если бы не видел собственными глазами.

Пират затравленно смотрел на людей, искал лазейку для бегства. Но толпа вокруг него настолько уплотнилась, что пробиться сквозь нее было невозможно. Пес поджал хвост и заскулил.

— Ну, ну, дружок, не бойся, — ласково сказал военный похожий на цифру 7. — Никто тебя не тронет…

— Да это никак наш пес, институтский? — прозвучал изумленный голос.

Из толпы в круг вышел толстый важный человек и неторопливо стал объяснять собравшимся людям, что этот пес сбежал из его лаборатории.

Пират сразу узнал говорившего. Прежнее чувство — смесь страха и преклонения — проснулось в нем. И он не сопротивлялся, когда Евгений Иванович накинул на его шею услужливо поданную кем-то веревку и повел за собой.

Так Пират снова оказался в институте. Но его положение здесь резко изменилось.

Евгений Иванович тщательно обследовал пса и выявил, что его поведение не было случайностью. Оказалось, что Пират приобрел поразительную способность к счету. Возможно, причиной этому послужил удар током, когда Евгений Иванович неправильно подключил его к прибору. Слабые следы, образовавшиеся в мозгу во время занятий по счету с Маленьким Хозяином постепенно усиливались в лаборатории во время опытов. Удар током расщепил эти связи, точно молния дерево. И теперь все, что Пират видел и ощущал, связывалось в его голове с различным рядом цифр. В конце этих рядов стоял результат, позволявший ему предугадать, или, как выражался Евгений Иванович, «вычислить», будущее.

«В этом нет ничего сверхъестественного, — говорил он на конференции. — Еще в начале цивилизации человек, наблюдая и подсчитывая волны, накатывающиеся на берег, учился предсказывать, когда придет следующая волна, какой высоты и силы она будет. А теперь всем нам известно, что будущее можно вычислить. Точность вычисления зависит от того, сколько деталей настоящего мы примем во внимание, учтем ли все основные тенденции развития и правильно ли произведем экстраполяцию. Если мы станем вычислять, например, что сделает в следующую минуту уважаемый председатель нашей секции (кивок в сторону председателя), и на основе знания его биографии, привычек и прочего (смешок в зале) решим, что он пожелает высказаться, а он вместо этого нальет себе воды из графина и выпьет, то не следует впадать в уныние и разуверяться в возможностях прогнозирования. Наша ошибка будет свидетельствовать не о слабости футурологии, а лишь о том, что мы недостаточно учли физиологические особенности организма нашего председателя в данную минуту. Будущее можно вычислять с абсолютной достоверностью, если обладать абсолютной информацией и уметь идеально вычислять. А мозг нашего Пирата получил способность к вычислениям в достаточно больших масштабах».

После симпозиума в институте к Пирату стали относиться с возрастающим почтением. Кормить себя Пират разрешал только одному любимому лаборанту. Правда, теперь уже не пес должен был изображать радость при виде лаборанта, а лаборант — при виде пса. Иначе вундерпес отворачивался от пищи, даже не понюхав ее и всем своим видом говоря: «Если я вам не мил, то и пища мне ваша не нужна».

Евгений Иванович лично проверял, как кормят и купают Пирата. Он каждую неделю просматривал результаты медицинских обследований и очень волновался, если вдруг у пса повышалось РОЭ или падал гемоглобин. Причина такого внимания к Пирату заключалась в том, что Евгений Иванович уже несколько лет усиленно искал материал для диссертации. И вот будто сама судьба посылала ему удачу. Мог ли он упустить такой случай?

Само собой разумеется, что, завидев Евгения Ивановича, Пират уже не съеживался в ожидании взбучки. Вскоре он перестал вилять хвостом при появлении «шефа». А затем все чаще и чаще на его морде стало появляться одно и то же странное выражение. Глаза щурились, нос вздергивался, а нижняя челюсть чуть отвисала, и в приоткрытой пасти показывался кончик острого розового языка.

Это выражение весьма беспокоило Евгения Ивановича, который хотел бы знать о своем любимце все. Но никто — ни ветеринары, ни лучшие кинологи не могли понять загадочного поведения собаки. Одни предполагали, что Пират «задумывался». Другие с тревогой говорили о перегрузках, которые испытывает при сложных вычислениях мозг.

И конечно, никто из них не подозревал, что это было всего-навсего выражение презрения, которое Пират теперь испытывал к Евгению Ивановичу. Еще бы, ведь тот считал гораздо хуже, чем он…

Сквозь приспущенные веки я увидел такую неестественную и страшную картину, что поспешил признать ее нереальной, рожденной больным воображением. Говорю себе: «Немудрено, старина, в твоем положении и не такое почудится. Припомни-ка в срочном порядке тесты для успокоения, ведь фиасол давно кончился».

Пытаюсь приподняться, чтобы высвободить затекшую руку. Но сил не хватает даже на это. Двигательные механизмы скафандра вышли из строя. Система регенерации основательно повреждена. Хорошо, что остался цел запасной ранец. А что продолжает работать в моем организме?

Левую ногу сводит от резкой боли, а вот правая онемела и, возможно, превратилась в ненужный придаток, подобно отмершей ветке или сухому корню. Пальцами рук могу шевелить, но согнуть руки в локтях не удается. Однако больше всего меня пугает онемение, подымающееся от правой ноги. Оно уже схватило обручем поясницу, и начинает каменеть позвоночник. Все, что могло мне помочь, осталось в корабле. Вот он — высится бесполезной громадой в нескольких шагах.

Как мне удалось выбраться из него?

Помню только обрывки происшедшего. Пульт начал надвигаться на меня, угрожающе сверкая зелеными и красными глазами индикаторов. Красных становилось все больше, пока они не слились в сплошную полосу. Одновременно нарастал гул в ушах, вибрируя, поднимаясь от низкого утробного гудения до тончайшего визга. Затем прозвучали оглушительные щелчки.