Игорь Росоховатский - Утраченное звено (сборник)

— Скажу тебе откровенно, отец. Дело не в правилах. Ты просто боишься поднять голос за правду. Как же, восстать против начальства! Предать собственного сына легче и безопаснее.

Его лицо исказилось. Он хотел изобразить презрительную гримасу, но губы беспомощно дрожали, щеки дергались и кумачово пылали. Все-таки он оставался еще мальчишкой. Внезапно он схватил листок, где был отпечатан приказ о выговоре, свернул его в трубку, сделал свистульку, пищик. И когда я сказал: «Ты поймешь позже, сынок», он быстро поднес пищик к губам и в ответ мне издевательски свистнул.

Я заложил руки за поясницу: левая удерживала правую. Я молчал. Не потому, что помнил о своей вине. Но если продолжать спор, он уйдет из экипажа. Уйдет, чтобы не работать рядом со мной. «Рано, — думал я, сжимая руку. — Рано».

В его глазах — глазах Ольги — укор, вызов, злость, почти ненависть. Как он был похож не нее в ту минуту, как похож!

…И снова мне кажется, что марево меняет очертания. Это потому, что светило поднялось уже в растопленное оловянное небо. Оттуда бьют языки синего пламени. Печет сквозь скафандр, сквозь череп. Кажется, что мозг плавится. И вот уже шлем скафандра, и шапочка, и волосы будто и не существуют. Все это чужое, постороннее. Шлем скафандра как бы одет прямо на шею. А под ним кишат и барахтаются раздавленные мысли, воспоминания, пробуют выбраться наружу. Тонко и пронзительно где-то свистит, завывает: если бы здесь был ветер, я бы подумал — «ветер», если бы песок был, подумал бы — «песок». Но здесь нет ничего привычного, кроме тверди из базальтов и гранитов, кроме адской жары и… марева. Вот оно оставляет скалу и устремляется ко мне. Обтекает груды камней, оставляя на них какие-то светящиеся точки…

Оно все ближе и ближе. И вдруг исчезают корабль, скалы, языки пламени, льющиеся с неба. Нет, не исчезают, а отделяются. Я вижу их сквозь зеленоватую дымку. Проходит саднящая боль в голове, в ноге. По телу разливается истома. Я чувствую обе ноги…

И еще ничего не понимая, я уже каким-то шестым чувством знаю: спасший меня — рядом. Не могу увидеть его, притронуться к нему, но могу обратиться к нему с надеждой, что он поймет. И я говорю:

— Спасибо за спасение. Кто ты?

Конечно, я не надеюсь сразу услышать ответ, я даже не питаю надежд, что он понял меня. Но едва успели затихнуть мои слова, как где-то совсем рядом, а, может быть, во мне самом прозвучало.

Я уже давно заметил его. Маленькая скрюченная фигурка рядом с потерпевшим аварию кораблем. Жаль корабля. Девять систем связи, отличное покрытие, устойчивая конструкция. Вложено столько мыслей и труда. И вот за шесть и восемь десятых секунды — гора почти бесполезного металлического и пластмассового лома. «Почти» — это восемьдесят два процента. Отдельные блоки и части можно еще использовать. А трое людей, оставшихся в салоне, никакой работы уже не совершат. У людей это называется — «мертвы». И последний из экипажа, четвертый, скоро тоже будет мертв. Но пока он пытается спастись, добраться до скалы. Даже если он доберется до нее, то лишь отсрочит свою гибель. На период от одного до трех часов.

Он заметил меня. Пробует выяснить, кто я такой. Если узнает, станет просить о помощи.

Я истратил на наблюдение за ним четыре секунды. Достаточно. Пора приниматься за дело. Возьму пробы грунта.

Запускаю излучатели на половину мощности. Одновременно анализирую пробы. Фиолетовое свечение крупинок свидетельствует о наличии в них титана. Удача. Он мне и нужен для создания сплава.

Человек пытается привлечь мое внимание. Я бы совсем перестал замечать его, но какие-то обрывки воспоминаний, сохранившиеся в блоках памяти после чистки, не дают это сделать, будоражат ассоциативные участки, вторгаются в плавное течение мыслей, сбивают его. Надо будет основательно просмотреть блоки памяти, стереть из них все лишнее, отвлекающее. Придется еще раз перестроить и механизм считывания.

В грунте планеты есть титановая и цинковая руды. Значит, у меня будет сплав, из которого можно затем получить кристаллы-накопители. Сколько же их потребуется?..

Человек манипулирует прожектором, посылает световые сигналы. Он думает, что я не заметил его. И еще он хочет, чтобы я понял: он — существо разумное. Ну что ж, он разумен настолько, сколько разума в него успели и смогли вложить предки — в генах, учителя — с помощью словарного и цифрового кода.

Возможности самопрограммирования у него невелики — намного меньше, чем у меня. И все-таки отчего-то жаль, что это существо ничем мне не может пригодиться…

Мои приемники отлично настроены. Блоком ЗВ воспринимаю его психическое состояние. Он читает свою память. Есть ли в ней что-либо интересное для меня? Он вспоминает маленького человека — свою копию. Называется — «сын».

Конечно, в памяти следует хранить неопределенное множество всяких сведений, ибо трудно предвидеть, какие из них пригодятся в бесконечности ситуаций, возникающих во времени. Но извлекать из памяти нужно только те сведения, которые работают в данной ситуации. Механизм извлечения должен быть предельно отлажен. Я переделывал и капитально усовершенствовал его 116 раз, начиная с прохождения нуль-пространства. Если бы не эти переделки, я не смог бы даже подойти к Горловине. Капсула энергетической оболочки, которую я образовал вокруг себя из нейтральных частиц, оказалась не совсем такой, как я предполагал. Пришлось дополнить ее вторым слоем из частиц высоких энергий. И все же в Горловине капсула деформировалась, поля перемещались, вгибались вовнутрь и начинали растворять само «ядрышко». А этим «ядрышком» был я, моя личность, мой разум, пытающийся постичь загадку Вселенной, тайну жизни и смерти, составить единое уравнение развития материи.

«В критической ситуации — говорил мой учитель и создатель, ориентируйся на главный параметр твоих поисков. Он будет храниться под шифром «а». Если нужно будет, сосредоточь все внимание только на нем».

Я совершал предназначенное. На границах бытия и небытия составлял и пересоставлял звенья уравнения, сводил их в одно целое. Проверял и перепроверял. Отбрасывал ненужное. Трудно оценить тяжесть моего труда. По сравнению с тем, что сделано, осталось не так уж много. Для завершения уравнения нужно в первую очередь найти одно утраченное звено. В самом начале моего странствования я уже включал его в уравнение. Об этом свидетельствуют пробелы в памяти, пробелы в символах, которыми кодирую концы звеньев. Оно исчезло, забылось на более поздних этапах. Возможно, каким-то образом я стер его из памяти, когда переделывал себя перед входом в Горловину…

Что-то мешает мне спокойно анализировать.

Оказывается, я все же невольно наблюдаю за человеком, который пытается спастись от излучения. Меня интересуют его воспоминания. Но что же в них особенного? Он вспоминал сына, теперь — жену. Он очень волнуется, он любит ее… _Любит_… Четко воспринимаю его психическое состояние. Что-то знакомое чудится мне в его биоволнах. Узнаю, почему мне знакомо его состояние и продолжу анализ грунта. Как медленно он вспоминает! Температура окружающей среды повышается быстро. Придется помочь ему, отдалить его гибель, хотя бы на то время, пока не получу ответ на внезапно возникший вопрос.