Андрей Шаганов - Заговорщик

- Помоги мне укрепить его, - сказала она, поворачиваясь к Жаскему спиной и присев, чтобы удобнее было его привязывать.

Но сама мысль о том, что мне придется прикоснуться к полумертвому телу, привела меня в такое смятение, что я даже не пошевелился. Джонс поняла меня без слов.

- Ладно. Ты сказал, здесь недалеко. Иди вперед и показывай.

Она подняла Жаскема на руки, постояла, привыкая к весу ноши, а потом перекинула тело через плечо.

- Лучше бы ему ноги отрезало, - пробормотала она, думая, что я не слышу. - Был бы немного полегче.

До цели мы добрались удивительно быстро и без приключений. Впрочем, это та малость, которую я могу поставить себе в заслугу и которая оправдывалась тем, что детей замкнутых пространств, вроде меня, всю жизнь проводящих в лабиринтах тесных помещений, природа одаривает отличным чувством ориентации.

Итак, перед нами была новая дверь. Она не отличалась от виденных нами ранее и поэтому вызывала подозрение. Но, несмотря на это, ее пришлось открыть. Здесь и вправду был медпункт, что несказанно удивило и меня, и Джоне.

В отличие от других помещений комната была просторной и сверкала чистотой. В свежем, прохладном^ воздухе носился запах озона. Посередине возвышался стол, похожий на операционный, над ним висели мощные рефлекторы, что рассеивало последние сомнения в предназначении этого помещения,

- Может, здесь и ресторан есть? - с обычной своей усмешкой спросила Джонс.

- Через три смерти, - неожиданно для себя сострил я.

Джонс кивнула, давая понять, что по достоинству оценила юмор, и прошла в центр зала. Там она осторожно опустила Жаскема на операционный стол, отступила на несколько шагов и встала неподалеку, не сводя настороженных глаз с раненого.

Но тут произошло неожиданное.

От стены отделился некий механизм, напоминающий грузовой контейнер средних размеров и установленный на попа. Он ухватил сержанта манипуляторами и с невероятной легкостью вышвырнул ее вон. Джонс пронеслась мимо меня, вскользь ударилась о стену и, если бы не моя машинально протянутая рука, скатилась бы вниз по лестнице, которую мы в спешке не заметили раньше.

Дверь захлопнулась, но теперь она стала прозрачной. Нехорошее чувство зашевелилось у меня в груди. Лабиринт обычно показывал нам картины смерти, но почти всегда скрывал обнадеживающие перспективы. «Контейнер», оказавшийся роботом-диагностом, сделал экспресс-анализ крови Жаскема и убрался в свою нишу. Это насторожило нас еще больше. Обычно такие машины остаются возле больного до окончания операции. Беспокойство и напряжение нарастало. И не напрасно! Не успели мы до конца осознать свое предчувствие, как из-под стен серым потоком хлынули утилизаторы.

Джонс поняла всю опасность ситуации немного раньше меня. С появлением первого утилизатора она сорвалась с места и всем весом обрушилась на дверь. Удар был так силен, что дрогнул пол, под ногами, но результат был нулевым. Последующая попытка также была тщетной. И тут мы одновременно вспомнили о бластере. Я уже открыл было рот, чтобы напомнить о нем сержанту, но она, отпихнув одной рукой меня в сторону, другой уже наводила оружие на дверь. В голове у меня мелькнула мысль о том, что снаружи проникнуть в Лабиринт таким образом не удалось, но через мгновение все мои сомнения были рассеяны. Дверь вспыхнула ослепительным белым сиянием и пошла трещинами, как перекаленное стекло. Джонс довершила процесс разрушения мощным пинком и ворвалась в медпункт сквозь дождь раскаленных обломков. Двумя выстрелами она уничтожила утилизаторов, еще один пришлось уделить вновь возникшему из стены диагносту, после чего противник затаился и более никак себя не проявлял.

Подбежав к Жаскему, сержант первым делом убедилась в том, что он еще жив. Потом она взобралась на стол и уселась верхом на тело. Легкий укол минимальным импульсом бластера привел раненого на мгновение в сознание. Он открыл глаза, и Джонс, воспользовавшись этим, вперила горящий взгляд в его расширенные зрачки.

Несколько бесконечных минут ничего не менялось. Мне казалось, что тончайшие светящиеся нити натягиваются между их лицами, но стоило только моргнуть, и видение исчезало. Я не понимал происходящего. Чего добивается сержант? Неужели она хочет или даже может реанимировать этого человека, случайно застрявшего на грани между жизнью и смертью? Джонс и Жаскем безотрывно смотрели друг на друга в полном оцепенении, пока голова проводника не упала на стол. Остекленевшие глаза его уставились прямо на меня, и я содрогнулся от ужаса, застывшего в них. По жалким останкам пробежала судорога, словно умирающий в последнем усилии пытался сбросить с себя сержанта, и даже мне стало понятно, что Жаскем отошел в мир иной.

Джонс же еще некоторое время оставалась сидеть на трупе, а потом обессиленно рухнула на сверкающий белый пол. Не без оснований опасаясь за ее жизнь и рассудок, я подбежал к ней и обнаружил сержанта в глубоком обмороке. Предполагая, что механизмы, скрытые в стенах, готовят новую атаку и могут воспользоваться временной беспомощностью моей спутницы, я подхватил Джонс под мышки и, не в силах поднять тяжелое тело, вытащил ее волоком в коридор. По дороге мне пришлось прорвать уже довольно прочную пленку, которой начал зарастать дверной проем. Как оказалось, Лабиринт умел залечивать и собственные раны.

Приводить в чувство упавшую в обморок женщину мне до этого случая как-то не приходилось. Да и такое состояние бравого сержанта было для меня непривычно. Вызывающая справедливую зависть энергичность Джонс как бы сама собой исключала возможность беспомощного ее положения, пусть даже и естественного для женщины.

К стыду своему могу признаться, что познания мои в области медицины более чем скромны. Поэтому я ограничился выслушиванием сердца и легкими похлопываниями по щекам.

Сердце билось ровно, а кожа на лице сержанта была настолько нежной, что мои ладони показались мне загрубелой старой подошвой. И во мне снова проснулись те таинственные течения, которые влекут мужчину к женщине. Как манили меня ее мягкие, чуть приоткрытые губы! Как стройна была ее шея, грациозно изогнутая в тот момент. Я даже наклонился было, чтобы приложиться к ней губами, но в последний момент нашел в себе силы отстраниться.

Некоторое время я еще смотрел на нее, не в силах оторвать взгляд. Все во мне кипело и бурлило, чего я не отмечал в себе уже давно. Опасаясь наделать глупостей, я отошел в глубину коридора и принялся ждать, когда моя спутница придет в себя без моего участия.

Ожидание мое не слишком затянулось. Не прошло и десяти минут, как Джонс начала подавать признаки жизни. Сначала дрогнули длинные черные ресницы, потом пришли в движение пальцы, тут же нашарившие за поясом бластер. Наконец разомкнулись пухлые губы, потерявшие на время свою твердость, и, сделав глубокий вдох, она села на полу. Когда глаза ее открылись, я вдруг увидел перед собой другого человека. С минуту мне казалось, что мои сомнения относительно целости ее рассудка оправдались, но очень скоро все пришло в норму.