Энн Маккефри - Корабль, который пел

— Добро пожаловать на борт, мисс Колмер, — ответила она, а про себя подумала: ты будешь, подавать реплики, а я подыгрывать.

И тут же Ценком — на сей раз это был не Найал Паролан — объявил старт к орбитальной станции. Пробег был коротким, и скоро Хельва уже причаливала к шлюзу в секторе невесомости.

Сцена очень напоминала посадку на Дууре: в центре улыбающейся группы находились Даво, солар Прейн и Керла. Только здесь на борт поднялась вся компания, причем каждый из новых пассажиров вплыл в рубку с отменной ловкостью, после чего все устроились на кушетках и пристегнули ремни, готовясь к маневрированию и стартовому ускорению. И все это без лишних затрат времени и энергии.

Прейн выглядел так бодро и безмятежно, что Хельва взглянула на Керлу: она знала, что по выражению лица девушки сможет сделать вывод об истинном состоянии здоровья ее пациента. Но Керла сияла, глаза ее светились таким же блеском, что и у Прейна, и держалась она гордо и уверенно. Ей даже удалось приветливо кивнуть Ансре, которая улыбалась всем заученной улыбкой.

Рядом с ними Даво выглядел усталым и обеспокоенным. Он сразу направился к своей койке и забрался под ячеистое одеяло.

Перед Хельвой повис Прейн. — Хочу принести свою глубокую благодарность за то, что ты, пожертвовав своими личными планами, согласилась принять участие в нашем предприятии. Шеф Рейли заверил меня, что по возвращении все твои желания будут немедленно удовлетворены.

Почему-то его слова насторожили Хельву, но у нее не было времени их проанализировать: орбитальная станция пожелала удачи и дала старт. Шадресс провел взлет в ручном режиме — так было оговорено в инструкции, — но Хельва настолько привыкла делать все сама, что с трудом сдерживалась, наблюдая за его действиями. И вовсе не потому, что он делал что-то не так. «Проклятье, — думала она, обводя взглядом переполненную рубку и жалея, что не может отвлечься на какую-нибудь привычную работу, — проклятье, как я могла позволить втянуть себя в эту авантюру!»

Как только Шадресс объявил разворот и переход к невесомости, Прейн созвал труппу на репетицию. Для начала он ввел пятерых актеров, присоединившихся к ним на Регуле, в курс репетиций, которые они пропустили. Все они уже работали в невесомости раньше и знали свои роли. Им требовалось только разучить нужные движения и привыкнуть к голосу кормилицы, исходящему из стены рубки. Однако Ансра предпочитала и здесь создавать осложнения. Она лениво подплыла к режиссеру — то ли стараясь его очаровать, то ли поставить в тупик неожиданным вопросом.

— Послушай, Прейн, я, как и каждая одаренная актриса, могу передать любое чувство, но притворяться, что этот бестелесный голос принадлежит кормилице Джульетты, выше моих сил. Мыслимое ли дело — играть со стенкой, вместо партнера? И как, спрашивается… Хельва, — Ансра с явным трудом назвала ее по имени — сможет освоить непринужденное движение в невесомости, если, насколько я понимаю, она никогда не пользовалась своим телом?

— Мои сценические обязанности предельно ясны и внесены в мою программу. Следовательно, ошибиться я никак не могу. Во всяком случае, пока вы будете именно такой Джульеттой, какой вам надлежит быть.

Все услышали эту отповедь, но вслух никто не засмеялся. Ансра нахмурилась, и, закусив губу, вернулась на свое место.

Однако ее заявление относительно того, что она, как и каждая одаренная актриса, может передать любое чувство, даже в сценах с настоящими партнерами никак не оправдывало себя. Ее Джульетта оставалась деревянной куклой. Она не загоралась даже от страстных речей Ромео, хотя, как ей это удавалось, было для Хельвы совершенно непостижимо. Прейн пылал вдохновением и вдохновлял всех окружающих.

Теперь, когда бремя гравитации уже много дней не тяготило его, солар, воодушевленный успешным развитием их уникальной постановки, изучал энергию и энтузиазм, которые заражали его коллег. Казалось, он не знает усталости.

Они репетировали четвертую сцену первого акта — он сам, Меркуццио и Бенволио, остальные изображали масок и факельщиков.

Вот отзвучали слова Меркуццио:

— Однако даром свечи днем мы тратим.

В этой сцене шел быстрый, искрометный обмен репликами: легкомысленная болтовня приятелей, собравшихся провести веселый вечерок.

Меркуццио повторил свои слова. Хельва вспомнила, что она еще и дублер, и поспешно отыскала нужное место.

— О нет, — прочитала она.

Ответом ей последовало молчание. Тогда она еще раз повторила реплику.

— Мы все знаем текст, — сказал Прейн, когда и эта пауза грозила затянуться до бесконечности. — Чьи это слова?

— Ваши, — озадаченно проговорила Хельва.

На миг в глазах его промелькнуло затравленное выражение. Потом он рассмеялся, и ужас отступил; — Самые короткие реплики всегда ускользают из памяти! — беспечно заметил он, ответив Меркуццио.

Ночью, когда все уже спали, Прейн не смыкал глаз. Хельва, не испытывая никаких угрызений совести, наблюдала, что происходит в каюте, которую он теперь делил с пятью другими актерами. Он снова и снова повторял четвертую сцену. Потом долго лежал молча. Хельва решила, что он уснул, и вдруг увидела, как его рука медленно скользнула к талии и осторожно извлекла из пояса маленькую таблетку. Неверным жестом, имитирующим случайное движение спящего, он отправил ее в рот.

То, что он сделал это украдкой, в сочетании с ожесточенным повторением пресловутой сцены, помогло Хельве разгадать трагическую тайну солара. Да, он действительно наркоман и к тому же находится на последней стадии: мыслеуловитель, который в галактической фармакопее считается безвредным, оказался для него ядом, губительным не только для тела, но и для разума. И он это знает. Но гораздо большим для себя злом солар Прейн счел потерю памяти и потому намеренно обрек себя на гибель.

Репетиции шли отлично — если бы не Ансра. Хельва не понимала, как Прейн умудряется сохранять хладнокровие, видя, как она сознательно губит спектакль. Каждая сцена, в которой участвовала Ансра, начинала терять темп, накал и постепенно разваливалась. Но Прейн, казалось, ничего не замечал. Постепенно, убедившись, что ей не удастся спровоцировать солара на скандал, который к тому же наверняка вызовет возмущение остальных, Ансра переменила тактику и избрала своей мишенью гораздо более уязвимую Керлу.

К счастью, вместе с ними в пилотской каюте, превращенной в спальню женщин, обосновалась Ная Табб, синьора Капулетти. Она отлично разбиралась в человеческих отношениях и постаралась без лишних слов оградить Керлу от нападок Ансры. Ная помогала Керле с ролью и развлекала добродушной болтовней, когда они оставались вдвоем. Но, тем не менее, она отлично видела, что тактика Ансры начинает все больше угнетать чуткую, нервную девушку.