Сборник - Фантастика-2009

От нечего делать Зоя Платоновна листала подшивку газеты за последние месяцы. Вот статья местного ондатровода, конкурс на лучшего кролика, неполадки с техникой в артели «Восход», даже стандартно-барабанные стихи С.С. Крымского-Москвича:

– Послушайте, Сонечка, – сказала Зоя Платоновна, – это же тихий ужас. Как можно такое печатать?

Этим Зоя Платоновна нарушила правила гостя: не критиковать хозяев – для этого всегда найдутся желающие и без нее.

– Ах, Крымский, – сказала Сонечка. – Это особый случай. И он в последнее время куда лучше пишет. Я сейчас вернусь.

Сонечка зацокала каблучками, умчалась из комнаты, а Зоя Платоновна продолжала листать газету. Ага, вот снова Крымский-Москвич. Даже любопытно, что он еще накатал. Может, под этим псевдонимом скрывается главный редактор или городской голова? Бывает же так, уважаемый человек, умница, а вот жжет его графоманский зуд...

Стихотворение было совсем иным. Ни барабанщиков, ни октябрят.

По крайней мере эти строки не вызывали раздражения своей беспомощностью. Зоя Платоновна заинтересовалась творческим развитием Крымского-Москвича и дальше листала газету уже специально в поисках его творений. И нашла:

Стихотворение посвящалось «строителям БАМа».

Стихотворение что-то Зое Платоновне напомнило. Но она никак не могла вспомнить что. Тем более что тут ворвалась в комнату Сонечка, прижимая к груди пачку книг в голубых обложках.

– Зоя Платоновна, – сказала она, – мне сказочно повезло!

– Каким образом? – спросила Зоя Платоновна.

– Смотрите, что я достала!

Она положила на стол перед Зоей Платоновной стопку книг. Это было собрание сочинений Леонида Андреева в голубых обложках из приложения к «Ниве».

И Зоя Платоновна вдруг поняла, что это именно те книги, что попали в макулатуру. В обмен на Дюма.

– Редкая вещь, правда? – спросила Сонечка. – Даже у вас в Москве не на каждом шагу лежит, а?

– А здесь в пункте макулатуры ее принимают за талоны, – сказала Зоя Платоновна.

– В какой макулатуре? Неужели вы думаете, что у нас живет такой темный народ, что он будет это сдавать? Нет, у нашего города славные традиции! – оскорбилась Сонечка.

– А если не в макулатуре, то позвольте спросить, – сказала Зоя Платоновна, – кто же вам так удружил?

– Один знакомый, – сказала Сонечка. – Прямо не знаю, куда бы спрятать, пока мы будем в колхоз ездить.

Сонечка стала прятать книги к себе в стол, тут и пришел шофер. По дороге в колхоз Зоя Платоновна, у которой не выходила из памяти ночная сцена в переулке и которая не верила в случайность совпадений, все-таки спросила Сонечку:

– А у этого вашего знакомого другие книги бывают?

– Он очень интересуется литературой, – сдержанно сказала Сонечка.

– А скажите, может, он и мне что-нибудь продаст? – спросила Зоя Платоновна. – Если это, конечно, удобно.

– Я его спрошу, – простодушно ответила Сонечка. – Придет в редакцию и спрошу. А вы с ним заочно знакомы. Стихи про октябрят помните? Это он написал.

– Поэт Крымский-Москвич?

– Он самый. И все время прогрессирует. Вы заметили, как он написал о строителях? «Ради гордого труда собрались мы все сюда».

– Такое впечатление... – начала было Зоя Платоновна, но замолчала. Мысль крутилась в голове и не давалась. Поэтому неожиданно для себя самой она вдруг задала нетактичный вопрос: – Он ваш начальник?

Сонечка вспыхнула малиновым светом, от корней черных волос до узенького острого подбородка.

– Как вы могли!

– Значит, он только книжки приносит?

– Я же совсем в другом отделе, – сказала Сонечка. – Я только читатель. А решаю не я...

– Простите, Сонечка, – сказала Зоя Платоновна. – Я просто устроена. Не сложнее формальной логики на уровне средней школы. Вчера вечером я захотела есть...

И, раз уж ехать было еще далеко, Зоя Платоновна рассказала Сонечке о вчерашней ночной встрече.

– Согласитесь, Сонечка, – сказала она, закончив рассказ. – Очень мало шансов за то, что в этом сравнительно небольшом городе есть два бесхозных комплекта собрания сочинений Леонида Андреева.

– Конечно, мало шансов! Но ведь все знают, что Сидор Сергеевич Грянулло...

– Он не Крымский-Москвич?

– Это поэтический псевдоним. Сидор Сергеевич заведует киоском по сбору макулатуры.

– Ясно, – сказала Зоя Платоновна. – И в периоды, когда макулатуры перебор, он строчит поэмы.

– Он давно пишет, – сказала Сонечка. – Сколько я себя помню. И носит. Он и в область посылал, и в Москву, но с нами он особенно настойчивый. Ну, держимся, держимся... а потом сдаемся. Тема правильная, а стихи печатать положено – это же творчество.

– Все-таки свой, доморощенный, – не удержалась Зоя Платоновна. И тут же подумала, ну зачем она лезет в чужие дела? Если тому пожилому Мите в пижаме хочется истины, пускай сам пойдет в киоск вторсырья, побеседует по-мужски с Крымским-Москвичом. Преступления не совершено, никакого преступления... ну и хорошо. А спекуляция? Андреев продан Сонечке дороже, чем стоит бумага, на которой он напечатан.

Газик съехал с шоссе на проселочную дорогу и, почти не снижая скорости, помчался к колхозу. Стало трясти. Сонечка грустила. Зою Платоновну подкинуло посильнее, она ударилась головой о брезент, и тут же вспомнила: эти строки записаны неправильно. «...Ради сладкого труда, ради вольности высокой собралися мы сюда...» Вот так должно быть. Но почему?

– А кто у вас ведает литературой?

– Специально никто, сами понимаете, – сказала Сонечка. – Но вся культура на Мухоморине. Культура и молодежь. Он буквально разрывается. Народу у нас мало... Поэзия в газете не на первом месте.

– Мухоморин сам стихи пишет?

– Он по образованию техник.

– Ага, – сказала Зоя Платоновна. – Ради вольности высокой...

Когда они вернулись из колхоза, Зоя Платоновна, наскоро перекусив в буфете, отправилась в школу № 2, гимназическое здание с колоннами, которое стояло на той же площади, что и гостиница.

Она поднялась в учительскую. Зоя Платоновна двадцать лет проработала в школе, преподавала историю, во многих школах побывала и не могла никогда отделаться от ощущения, входя в учительскую, что она здесь уже была. Наверное, так случается с пилотом, попавшим на незнакомый аэродром. То же дело, те же проблемы, те же люди и столы... или бензовозы.