Николай Чадович - Клинки максаров

Совершенно непроизвольно в памяти Артема всплыла слышанная когда-то фраза: «Лучшие женщины и лошади — рыжие».

— Ну что, дружок? — Генобра осталась довольна состоянием своих шпор и, притоптывая, прошлась по комнате. — Вижу, что сейчас от тебя толку мало. Так уж и быть, отдохни. Одно горе с вами, мужчинами.

Артему осталось только согласно кивнуть: ты права, дескать. Одно горе с нами. Зато с вами радость. Глаза бы мои тебя больше не видели, потаскуха!

— А теперь поболтаем! — Она с разбегу бросилась на перину, как пловцы бросаются с бортика в бассейн.

Тут же дверь, сбив кресло, распахнулась. Слуга, но уже не тот, что накануне, а другой — чернявый атлет с кукольным личиком, внес накрытый салфеткой поднос. Низко поклонившись, он подал его своей голой хозяйке. К разочарованию порядочно оголодавшего Артема, под салфеткой оказался один-единственный флакон из мутного зеленоватого стекла.

— Угадай, что это такое? — Генобра встряхнула флакон прямо перед его носом.

— Яд, наверное, — наобум брякнул Артем.

— Ну ты молодец! — Генобра закатила глаза. — Сразу догадался. А для кого он предназначен?

— Для меня, — не очень уверенно предположил Артем.

— Еще чего! — Генобра фыркнула. — Тебя отравить проще, чем комара прихлопнуть. Думай лучше.

— Сдаюсь. Ни за что не угадаю.

— Хорошо. Я тебе помогу. Этот яд предназначен для максара.

— Но ведь максар никогда не притронется к чужой еде или питью. А кроме того, я слышал, они невосприимчивы почти ко всем ядам.

— Вот именно — почти! Мне известно множество ядов. Одни лишают зрения, сводят с ума, ввергают в сон или беспамятство, как это было с вами. Другие останавливают сердце, прекращают дыхание, вызывают паралич, сгущают кровь, разжижают мозг, разъедают печень и почки. Почти у каждого яда имеется противоядие, но невозможно иметь при себе противоядия от всех существующих ядов. Тут отравленного может спасти только его собственный организм. В крови каждого существа таятся могучие силы, убивающие все чужое: яды, паразитов, недоступную глазу живую пыль, порождающую недуги. Каждое мгновение внутри тебя идет невидимая схватка, ристалищем которой служат все закоулки тела. Гной, текущий из раны, — это трупы мириад крошечных воинов. Обычно эти силы неподвластны сознанию. Но только не у максаров. Мы давно научились управлять ими. Можем совершенно успокоить, а можем разжечь до невероятных размеров. В последнем случае любой, самый сильный яд обращается в ничто, в тухлую водичку, в порошок для присыпок. Я долго билась, пока не придумала нечто такое, что позволит погубить любого из максаров. Мое зелье как раз и действует на эту защитную силу, таящуюся в крови, печени и селезенке. Одной ее крошки достаточно, чтобы превратить ее в секиру. То, что раньше спасало жизнь, примется рьяно ее уничтожать. Чуждым станет все, что раньше было родным. Тело начнет пожирать самое себя. Если б ты только видел, во что превращаются те, кто отведал этот яд! — Генобра гладила флакон, словно это было не холодное стекло, а любимая собачонка.

«Дожил, — думал Артем. — Слушаю лекции по иммунологии и практической токсикологии, лежа в кровати блудницы».

— А для чего все это нужно знать мне? — спросил он.

— Я собираюсь подарить флакон с ядом тебе. Храни его у себя, но в нужный момент передай Ирдане. Кстати, если желаешь, можешь рассказать ей о том, что здесь произошло. Этим ядом она может воспользоваться против Стардаха. Достаточно, если несколько крупиц попадут ему в ноздри или на губы.

— Ты уверена, что отец и дочка еще встретятся?

— Стардах сделает все, чтобы отыскать ее. Без клинка и сильных союзников она долго не продержится. И дело даже не в том, что папаша одержим жаждой мести. Ему нужен материал для создания чудовища, равного которому еще не знал мир. А для этого, якобы, годится только мозг максара. Догадываешься, чей мозг? Кто сейчас самый беззащитный среди максаров?

— Почему же Стардах не воспользовался Ирданой раньше, когда она была полностью в его власти?

— Это только таким, как ты, можно в любой момент воспользоваться, — ухмыльнулась Генобра. — А максара не переделаешь, если на то не будет его собственного согласия.

— Уверен, что Ирдана никогда не согласится на такое.

— А я уверена, что согласится. Если придется выбирать между жизнью и смертью. Дура она, что ли! Да только сейчас разговор не об этом. Ты сомневаешься, что отец и дочь когда-нибудь встретятся. Но я уверена, что это произойдет уже в самое ближайшее время. Стардах найдет ее даже под землей. И вот тут-то, когда они окажутся лицом к лицу, она вспомнит о моем подарке. Пусть действует смело, хитро и решительно. При этом условии их шансы сравняются. Яд может победить клинок.

— Почему ты сама не дашь ей этот флакон?

— От меня твоя гордячка ничего не примет. Слишком много всего нас разделяет… И запомни… Во флаконе две таблетки. — В черной круглой — яд. В белой квадратной — противоядие. Отличить их друг от друга можно и в темноте. Перед применением таблетку нужно раскусить.

— А для чего противоядие?

— Если заранее принять его, можно спокойно выпить вместе с жертвой отравленное вино… и не забывай, черное — смерть, белое — жизнь.

— Значит, если твой план удастся, Ирдана останется обязанной тебе?

— Об этом еще рано говорить, дружок, — Генобра зевнула и встала, словно сразу потеряв интерес к разговору. — Отдыхай. Скоро увидимся. Надеюсь, в следующий раз ты используешь любовное зелье по назначению.

«Надо бежать, — думал Артем, машинально встряхивая флакон. — Найти Надежду, прихватить Калеку, если тот еще жив, — и прочь отсюда! Лучше сразиться в открытом поле со Стардахом, чем валяться в надушенной постели этой ведьмы, бот только сначала приличную одежду не мешало бы раздобыть».

Мучаясь бездельем и неопределенностью, он долго слонялся из угла в угол комнаты, пока не дождался появления слуги с подносом, заставленным всякими яствами. Выглядели они весьма привлекательно, но Артем решил не рисковать. Еще покормят каким-нибудь приворотным зельем, после которого все на свете забудешь.

Аккуратно отставив поднос в сторону (уж очень не хотелось зря одежду пачкать) он несколько раз трахнул слугу головой об стену — первый раз тихонько, проверяя крепость черепных костей, а потом посильнее, пока у того глаза не закатились. Украшенная галунами и бантами ливрея пришлась Артему почти впору, а в сумке на поясе нашлось место для флакона.

Пытать удачу в коварном лабиринте он не собирался. Из разодранных на полосы простыней получилась довольно прочная веревка, по котором он благополучно спустился на каменные плиты узкого дворика, с двух сторон ограниченного неприступными стенами. Помня, что таящийся от чужих глаз всегда вызывает большее подозрение, чем тот, кто прет напролом, Артем поглубже надвинул на глаза лакейский берет с плюмажем и двинулся в ту сторону, откуда доносилось цоканье лошадиных подков и звон амуниции.