Роман Афанасьев - Мария

Так вот. Во мне был этот стержень. Просто словами я не мог это описать. Но я знал о нем. И я научился видеть этот стержень в других. Некоторые из них становились моими друзьями, некоторые врагами. И тех и других я уважал. А они уважали меня. Они тоже знали о стержне, хотя называли его каждый по-своему.

Но я первый раз видел женщину, практически девчонку, в которой этот стержень просто сиял. Мария. Она была не такой. Не такой, как все. Совершенно ни на кого не похожей. Особенной.

Я видел много интересных девиц, — от безразличных городских студенток, до агрессивных уличных воительниц, — в которых уже практически не осталось ничего женского. Студентки, садились в кружок, рядом со своими странными плакатами и покуривали косячки. И ни на что не реагировали. Они были вялыми и пассивными. Даже в постели. Воительницы… Они царапались как дикие кошки. Они были дикими.

И те и другие мне нравились. Я в каждой находил симпатичные мне черты. Но в них была одна общая. Обреченность. Как будто они жили последний день и уже смирились с этим. «Студентки» были подавлены этим, бойцы бесились. Но они уже знали это. И смирились. Эта черта была присуща всем нам, — мы жили в мире отравленном тяжелыми металлами и радиоактивными отходами. Мы могли умереть в любой момент. И знали об этом.

Мария была не такая. Она была совершенно другая. В ней мне нравилось все. И жизнь так и плескалась в ней. Она знала, что будет жить вечно. Так же как и я. Она хотела жить и жила. Жила на свой лад, наперекор всем. Так же как и я. И в ней был этот проклятый дух. Стержень. Она была как бы равной мне. И я уважал ее. Уважала ли она меня? Видела ли во мне этот стержень? Вот вопрос, который я задавал себе.

А однажды, Док рассмешил ее. Мы сидели за столом в нашем Замке и закусывали. Док рассказывал свои анекдоты, и внезапно Мария засмеялась. Ее глаза ожили. Они больше не были безразличными. Они были живыми. Она повернулась ко мне и кивнула головой на Дока, словно призывая посмеяться над удачной шуткой. Ее глаза сияли как звезды. И они смотрели на меня. Тогда я понял, что если эта женщина не станет моей женой, моей Королевой, то я навсегда останусь холостым. Ради нее я бы бросил свое королевство.

В следующую секунду меня схватили за шиворот и встряхнули как котенка. Поставили на ноги. Чья-то рука мгновенно обвила мне шею, едва не придушив, а мой правый висок ощутил холод металла.

Я поднял глаза, и первое что увидел, — это огромное отверстие ствола своего же собственного пистолета, заглядывающего мне в правый глаз. Пистолет держала Мария, двумя руками, поддерживая левой рукой рукоять моего Магнума. Она стояла в пяти шагах от меня, и безразличие ушло из ее глаз. Они теперь сверкали как проклятые неоновые лампочки в центре города. Ее руки ничуть не дрожали, и по всему было видно, что она без лишних вопросов нажмет на курок. Прямо сейчас!

Рука, сгибом локтя прижавшая мое горло, дернулась, и я почувствовал, как хрустят мои шейные позвонки, вытягиваясь в струнку. Если бы я чуть шевельнулся, то моя шея бы сломалась. Парень что меня схватил, явно имел мышечные усилители. Или искусственные мышцы, что почти то же самое. И еще от этой руки пахло жареным мясом. Паленой плотью. И смертью.

— Сука! — Прохрипел голос над моим ухом. — Кто ты?

— Мария. — Спокойно отозвалась она, прищурив левый глаз.

— Это ты меня сюда позвала? — Снова тяжкий всхлип прямо мне в затылок.

— Да. Ты попался в мою ловушку.

— Значит, информация об эксперименте Сейко, — фуфло? О Боже! Слава небесам хоть что-то хорошее за этот поганый день!

— Нет, — голос у Марии ровный, — эксперимент был, и прошел удачно. В отличие от вашего.

— Что?! — Я почувствовал, как дрогнула сталь ствола, прижимающаяся к моему виску — Не дразни меня маленькая сучка!

Но Мария уже снова смотрела внутрь себя. Огонь в ее глазах погас, вернее, стал меньше, почти исчез. В таком состоянии она могла находиться часами, и иногда, у меня создавалось впечатление, что она все-таки тайно, что-то колет или курит.

— Ты должен умереть, — просто сказала она, — ты, последний из тех, кто выжил после эксперимента в девяносто восьмом.

Пистолет у моего виска снова вздохнул, а рука на моем горле еще больше напряглась. Я буквально висел на своей шее.

— Не дергайся, — все тем же ровным тоном продолжала Мария, — если ты отведешь пистолет от его головы, и попытаешься направить на меня, то я выпущу всю обойму.

— Кто ты, черт бы тебя драл?! — Голос у мужика за моей спиной прорезался визгливыми нотками, и я понял, что ему страшно.

— Генри, Мондего, Роджер Вонючка, Велагро, Тифони, — стала перечислять Мария.

Над моим ухом снова яростно захрипели. Проклятый тип разговаривал так эмоционально, что аж брызгал слюной. Он уже заплевал мне все правое ухо.

— Это была ты? Их убила ты?

— Да. Это была я. Торранс, ты последний.

— Сука! — Новый плевок мне в ухо. — На кого ты работаешь? Судзуки? Сейко? Ангелы?

— Я работаю на смерть, — холодно отозвалась Мария, — на ту, что с косой, на ту, на которую поработал и ты, своим проклятым экспериментом!

— Эксперимент провалился. — Хрипло задышал мужик над моим ухом, и я сообразил, что это тот самый Торранс, — исполнительный директор корпорации Бездна.

— Все совалось, — продолжал хрипеть он, — это сделала ты?

— Нет.

— Откуда ты тогда знаешь об эксперименте девяносто восьмого года, а? Передача тел во времени на сто лет назад! Это было так засекречено, что я сам узнал о нашей цели буквально за месяц до даты! Это было супер секретно! Члены правления до сих пор не знают об этом! Кто тебе рассказал? Кто? Скажи, и мы забудем обо всем, об этой глупой перестрелке. Верь, мне важнее найти предателя у себя в гнезде, чем мстить тебе!

— Твой эксперимент удался, Торранс, — сказала Мария, и мне показалось, что ее голос дрогнул, — там, куда вы послали первого в мире хрононавта, получился взрыв. Слишком быстрое высвобождение энергии. Взрыв разрушил жилой многоэтажны дом и часть площади.

— Черт! — Завопил Торранс. — Откуда ты это знаешь? Мы предполагали, что ТАМ был взрыв! Потому что досталось и нам, — разнесло половину лабораторного корпуса, и мы чудом остались живы! Но ты то откуда об этом узнала!!!

И тут он словно подавился. Он замолчал, и его внезапно пробрала такая дрожь, что я подумал, — мне пришел конец. То, что не дрогнул его палец на спусковом крючке, — просто чудо.

— Господь всемогущий! — Простонал у меня над ухом Торранс, — ты оттуда?

— Да. — Тихо отозвалась Мария, и я заметил, как побледнели ее пальцы, сжимающие мой Магнум.

Однажды, когда Мария уже неделю была с нами, мы попали в перестрелку, и я оказался на открытом месте. Я упал, укрываясь от взрыва гранаты, и сильно ударился башкой. Так, что все плыло перед глазами. Посреди улицы. Остальные попрятались. Мария шедшая позади, стукнула по шее Дока, отобрала у него пистолет и выскочила прямо ко мне, стреляя на ходу. Из засады стали палить по ней, и тогда подключился Фил, — он приподнялся, поливая засаду огнем из своего автомата, а Мария сдернула меня в сторону, оттащила за угол крыльца.