Александр Маслов - Пришествие

Часы показывали без четверти девять. Придерживая зубами папку и надевая на ходу халат, Толмачев поспешил ко второму боксу лаборатории. Отвесив утренний поклон секретарю, он зазвенел ключами и снова озабоченно посмотрел на часы.

– Сергей Петрович, халат, – Лена с улыбкой привстала с кресла.

– Что «халат»? Ах, да! – только сейчас он заметил, что голубовато-белое облачение сидит на нем мохнатыми швами наружу. – Спасибо, Леночка.

Он уронил на пол ключи, папку и рванул неподатливые пуговицы.

– Сегодня что-то будет? – с опаской глядя на него, спросила секретарь.

– Да! Комиссия. Оттуда! – Толмачев вскинул палец к потолку и присел над рассыпавшимися по коврику документами. – Ох, Лен, зарежут нас эти волки. Зарежут! Ведь прямые испытания еще не проводились. А сегодня десятое – им вынь да положи.

– Может, я помогу чем? Дайте, хоть бумаги ваши соберу, – она проворно выбежала из-за стола. – А вы идите, идите! Я и чаю вам согрею. Сергей Петрович, все будет хорошо!

Через пятнадцать минут на лестнице послышались голоса. Из коридора вышел Мережкин в неизменном клетчатом пиджаке и расстегнутых сандалиях. Рядом с ним, пыхтя, обливаясь потом, следовал мужчина в цветастом криво повязанном галстуке и широких брюках, едва поддерживаемых столь же широким ремнем на выпуклом животе.

– Леночка! – начальник отдела скинул со лба прядь рыжих волос. – А вот и мы. С комиссией. Павел Андреевич, – представил он важного гостя. – Полковник из Управления.

– Полковник Коновалов. М-м, каких кадров в недрах скрываете, – член комиссии, наклонившись, прижался губами к руке секретарши. – Очень рад, – пробормотал он, медленно поднимая взгляд к ее ангельски-голубым глазам и чуть стесняясь, что от него разит крепким духом вчерашнего застолья. – Вот дела… Служба обязывает, – Коновалов шагнул к боксу лаборатории и тут же встретился лбом с ребром приоткрытой двери.

– Павел Андреевич! – Мережкин трагически замер.

– Бог ты мой! Да что ж вы так! – отбросив стул, Лена мигом оказалась рядом, придерживая полковника под руки. – Болит? – с состраданием спросила она и осторожно потрогала красневшее пятно над его бровью. – Давайте, лед с холодильника приложу?

– Не надо. От пуль вражеских хуже бывает, – с достоинством ответил Коновалов, подтянул брюки и направился в лабораторию.

– Владимир Степанович, может, вам чаю, кофе туда? – тихо спросила Лена у Мережкина.

– Какой к черту чай? Нам бы пива, – он усмехнулся и поспешил за полковником.

Коновалов обошел вокруг сооружения, громоздившегося на двух сдвинутых столах, похлопал ладонью по хромированным шарам над желтым пластиковым корпусом и сказал:

– Да-а… Значит, надпространственный транспортатор? И что, работает? – он резко повернулся к Толмачеву.

– А-а… работает, – неуверенно признал Сергей Петрович. – Как швейцарские часы, – осмелев, добавил он.

– В нашем приборе заложен принцип квантовой экстраполяции с растровой перестройкой вакуума, – значимо сказал Мережкин.

– Квантовой экстраполяции… – повторил полковник, вслушиваясь в чарующее благозвучие незнакомых слов и, приняв их за веский аргумент, согласился:

– Ну, тогда сработает. Должно, тогда. Давайте проверим.

– Сейчас же. Приступим, – Владимир Степанович кивнул Толмачеву и вдавил опасно-красную кнопку.

– Родине, ее Вооруженному Щиту в нашем лице очень нужны ваши головы. И такие вот приборы, – посапывая, говорил полковник.

Он расхаживал по залу, наблюдал, как Мережкин подрагивающими руками двигал ползунки на панели.

– Прошу, Павел Андреевич, – начальник отдела указал на кресло перед экраном монитора. – Кого вызывать-то будем? Требуется напечатать имя и фамилию. Далее компьютер сам определится. В случае неясности запроса потребуется уточнить некоторые параметры.

– Ишь ты, – Коновалов улыбнулся и, не садясь в кресло, прошелся пальцем по клавишам: «Билл Клинтон». – Хотя, нет. Он же прямо здесь появится? Нет, президента не надо – это скандалом пахнет. Не люблю политику.

В мускулистых мозгах полковника родилась другая шаловливая мысль:

– Может, Клаву Шиффер? – неуверенно спросил он у склонившегося рядом Толмачева.

Тот нервно дернул плечами.

– По-английски-то писать? Не, лучше по-нашему и короче, – член комиссии на миг задумался и набрал: «Бог».

Раньше, чем Мережкин сумел озвучить протест, полковник нажал «ввод». Стрелки индикаторов дрогнули, машина загудела. Над табуретом, стоявшим под стеклянной чашей рефлектора, появилось желтовато-жемчужное сияние. Через секунду там возник субъект в махровом халате и пышной седой бородой. Над его головой виднелось странное образование, похожее на золоченый бублик.

– Во те на… – Коновалов потянулся к стакану и, не сводя глаз с субъекта, отпил несколько крупных глотков.

– Спирт! – с опозданием предостерег Владимир Степанович.

Полковник с минуту сидел с открытым ртом, ощущая, как проглоченная жидкость крепким теплом растекается по возмущенным внутренностям. Он дважды шумно выдохнул и, подойдя к субъекту, с подозрением спросил:

– Товарищ, а кто вы такой?

– Господь. Просто Господь, – мужчина в махровом халате настороженно огляделся по сторонам.

– Господь, да? Владимир! – полковник круто повернулся к Мережкину. – Вы его из психушки выдернули?

– Никак нет! – Владимир Степанович вытянулся и побледнел. – Исключительно производная квантовой экстраполяции – объект настоящий.

– А почему в тапочках? – член комиссии уставился на чуть прикрытые халатом редковолосые ноги.

– Не ваше дело, знаете ли… – огрызнулся Господь и, чувствуя себя все более неуютно, встал. – Будьте добры, вернуть меня обратно. Немедленно обратно!

– Ах, вон оно что? Кто ты такой, я спрашиваю? И это?! Что за маскарад?! – Коновалов подошел, решительно схватился за нимб, паривший над субъектом. – На экспертизу эту штуку! Безобразие! Вот куда драгметаллы уходят! – Он силился сдернуть подозрительный «бублик», паривший вопреки законам природы над чужой головой. Однако странный предмет никак не поддавался, и этот необъяснимый здравым смыслом факт Павел Андреевич принял, как очень дурной знак. «А может действительно Господь?», – проскользнула мысль в распаленном уме Коновалова. Он даже захотел перекреститься, как спрятавшийся за машиной Толмачев, но вместо этого сказал:

– Бог, значит? Чем докажешь? Ну, яви чудо, Господи-и!

– Не могу здесь, – Бог попятился от сумасшедшего взгляда полковника и обтер рукавом выступивший на лбу пот. – Среда не та, понимаете ли. Нехорошая среда. Не по мне. Я работаю только в Высших Хорах. Там! – он вскинул толстенький палец к потолку. – И на мелочи, как вы, не размениваюсь.