Кеннет Балмер - Ключ к Айруниуму

Идя нормальным шагом некоторое время спустя между двумя своими спутниками, он достаточно успокоился, чтобы сказать:

— Это было убийство!

— Разумеется, — сердито ответил Алек. — И если бы я не выстрелил первым, у нас были бы жертвы.

— Что… — Престин сглотнул. — Что скажут люди, когда они найдут эту… эту тварь, заливающую тротуар своей зеленой кровью?

— Они не найдут его. Монтеварчи об этом позаботится.

— Понимаешь, Боб, — вставил Маклин. — Никто из нас не хочет, чтобы сведения об Айруниуме просочились наружу.

— Это похоже на правду… — начал Престин. Затем добавил:

— Айруниум?

— Айруниум. Это название места. Вероятно, туда и попала Фритси.

Они спустились вниз, до угла Виа Дю Марчелли и Виа Дель Тритоне, очень тихого, после дневной суеты толпы, места. Скоро опять начнутся шум и спешка, когда откроются магазины.

Престин потряс головой, чувствуя, что усталость, как промокательная бумага, высосала всю его энергию.

— Айруниум. Ну, а дальше?

— Я намереваюсь рассказать тебе все, что ты хочешь знать, все, что ты должен знать. Но не здесь. Ты не можешь сейчас вернуться в отель…

— Но я должен. Там все мои пожитки…

— Я договорюсь о том, чтобы их забрали. Монтеварчи обожает маленьких мальчиков вроде тебя, которые идут прямо в ее паутину.

— Ладно. Я согласен. — Престин подумал о Трагах и не почувствовал никакого желания вновь столкнуться с ними. — Куда мы теперь идем?

— Алек?

Большой, похожий на медведя человек улыбнулся, его широкое лицо показывало, какое удовольствие доставляет ему возможность услужить Маклину.

— Прочь из Рима. Это несомненно. У Марджи есть машина, и мы можем рвануть на юг, по Autostrada del Sol. Мы можем заехать в Фоджию позже, когда избавимся от них.

Алек произнес «Фоджия» как «Фож», заметил Престин, вспомнив, как много лет назад говорил его отец.

— Минуту, — прервал он, проворно шагая между ними по пустым тротуарам. — У меня на завтра запланирована выставка — то есть, уже на сегодня. Я не могу пропустить ее.

— Почему не можешь? — Маклин был готов расхохотаться.

— Почему не могу? Но, черт вас возьми! Я зарабатываю этим себе на жизнь!

— А если ты пойдешь туда, это будет твоя смерть.

Алек басом усмехнулся.

— И пойми это, если можешь.

— Если бы у меня была соломенная шляпа и трость, я бы спел вам дифирамбы! — сказал Престин, взбешенный. Он почувствовал свое бессилие, как листа на ветру. — Если это столь важно и смертельно, почему это вы оба так радуетесь? Что такого смешного?

— Ты.

Он стоял там, чувствуя себя дураком, чувствуя раздражение, чувствуя такую усталость, что он едва мог стоять.

— Спасибо. Это очень мило…

— Остынь, Боб. Я все объясню. Но сейчас тебе нужна большая чашка черного кофе — так же, как Алеку и мне.

— Настоящим принято, nem con, — сказал Алек.

— Вы двое — настоящая пара клоунов. Но, да — я согласен на кофе, если здесь нет чая, и хочу присесть. Мои ноги начинают трястись.

Маклин мгновенно подхватил его под руку.

— Держись, Боб. Мы почти пришли.

Дом, к которому Маклин вел его, на вид почти ничем не отличался от любого другого из высоких, узких, красно-золотых кирпичных домов на этой улице. Дверь открылась от прикосновения, и они вошли, оказавшись в тени под желтой лампой, со сводчатым проходом во внутренний дворик перед ними. Дерево шелестело листьями, и фонтан звенел серебряным звоном. Легчайшие фиолетовые, розовые и зеленые сполохи в небе напоминали о том, что рассвет близок. Усталость мускулов давила на Престина.

Наконец пожилая женщина в комнатных тапочках и бесформенной шали на плечах прошаркала через двор, мерцая перед собой большим желтым пятном фонарика. Она тихо провела их в маленькую комнату в стороне от входа, мягко покашливая, шаркая и хрипло говоря: «Aspet» и еще раз, слабо «Aspet».

Они ждали.

На плитах снаружи послышались легкие, быстрые шаги, дверь открылась, и в комнату вошла девушка, закутанная в длинный изумрудный плащ. У Престина осталось от нее яркое впечатление нетерпения и смеха, блестящих глаз и подвижного рта с полными губами. Она несла блестевшую серебром сумочку, свисавшую на лямке. Каждое ее движение дышало бодростью и живостью.

— Тебе подходит, Дэйв? Привет, Алек — значит, это Переносчик.

— Да, это Боб Престин. Боб, это Марджи Липтон.

— Рад… — начал Престин.

— Как насчет чашечки яванского кофе, Марджи? — перебил его Алек.

— Могу сделать. Но если к восходу солнца вы хотите быть за городом, то вам лучше поторопиться.

Маклин посмотрел на нее своим излюбленным взглядом.

— Это не выход, Марджи. Прошу прощения, что оторвал тебя от вечеринки, но время играет против нас. Если ты не возражаешь, нам лучше отправиться прямо сейчас. Мы можем остановиться по дороге, а Боб может поспать в машине.

Без возражений она повернулась обратно к двери, и они последовали за ней наружу. У обочины стоял Йенсен Интерсептор FF. Престин присвистнул вместо вдоха, когда увидел машину.

Марджи улыбнулась ему через плечо, пока они шли к ней.

— Да, — сказала она своим быстрым голосом. — Это все машина.

Они сели в машину, чей комфорт требовал, чтобы Престин уснул немедленно. Он заставил себя встряхнуться, пока машина, тихо мурлыча, везла их по узким дорогам, крутясь и поворачивая, гладко катясь на своих больших шинах с полной тягой, грохочущих по булыжным мостовым.

Алек сел сзади рядом с ним, в то время как Маклин, который, безусловно, устал как никто другой, сел впереди рядом с Марджи.

— Почему, — спросил с сожалением в голосе Алек, — ты не взяла белую машину, Марджи? Белые фаэтоны — это последний крик моды.

Она засмеялась, вежливо упрекая его:

— Были последним криком моды, ты хочешь сказать, Алек. Мне нравится этот бледно-желтый цвет, и моя старая машина была вся выкрашена белым, альф. Что до фаэтонов, то они столь же популярны, как и запряженные четверкой экипажи.

Вспомнив с мгновенным и сильным приступом боли это бесцеремонное «альф», Престин позволил своим мыслям течь свободно; он тоже знал, что аристократия думает о четверке с экипажем. Эта девушка, эта Марджи Липтон, казалась скорее молодой женщиной.

— Мне она нравится, — сказал он.

Машина осторожно мурлыкала через пригороды Рима, идя на второй передаче. Наконец они повернули на юг.

Перед ними, как светлый, открытый предвестник солнца, лежала автострада, ведущая к душным землям юга.

Когда солнце взошло над холмами слева от них и затопило все внизу своим золотым, как краски Возрождения, светом, Марджи откинула верх Йенсена, и они начали быстро поглощать милю за милей.

Разговор в машине поддерживался поначалу довольно бессвязно, и голова Престина непроизвольно клонилась все ниже и ниже. Он приподнялся, чувствуя тяжесть в затылке, небольшую неуравновешенность в мыслях, все еще решительно настроенный против того, чтобы заснуть, пока эти загадочные люди не ответят на несколько вопросов.