Джек Макдевитт - Звездный портал

"Я иду по стрелке".

— Что это за стрелка? — поинтересовался младший полицейский.

— Не знаю, — помявшись, ответил Макс.

— Вы даже не имеете представления, что она пытается вам сказать? — с неудовольствием осведомился Ремиров.

— Ни малейшего.

— С какой же стати она написала вам послание, которого вы не поймете? сердито спросил полицейский, не поверивший ни единому слову Макса.

Макс поморщился. За всю свою жизнь он так и не научился непринужденно лгать. Да и водить полицейских за нос было ему не по вкусу. Он редко сталкивался с ними и потому всякий раз нервничал, когда ему приходилось общаться с блюстителями порядка.

— Просто не представляю, — вымолвил он.

Ремиров раздраженно повернулся обратно к Джорджу:

— А вы уверены, что она не могла незаметно выйти через ворота?

— У нас над воротами установлена телекамера, — возразил тот.

— Это не ответ на мой вопрос.

— Полагаю, такое не исключено. Но у нас всегда кто-нибудь следит за мониторами.

— Значит, полной уверенности у вас нет, — резюмировал Ремиров.

— Нет, пока не просмотрим записи.

— Так почему бы нам не просмотреть записи? — с преувеличенной вежливостью осведомился помощник шерифа.

Макс отошел в сторону, чтобы взглянуть на решетку. По ее виду не угадаешь, воспользовалась ли ею Эйприл на самом деле или нет. На решетке не осталось ни отпечатков подошв, ни каких-либо других следов.

Тут в Купол вошел Рыжий Папоротник в куртке из буйволовой кожи и ботинках на толстой подошве. Перебросившись парой слов с Джорджем и полицейскими, он наконец заметил Макса и сообщил:

— Они собираются организовать поисковую партию.

— Хорошо, — согласился Макс.

Последовала долгая неловкая пауза.

— Джордж сказал мне, что она оставила тебе записку. Макс, где она?

— Полагаю, она погибла, — отозвался Макс. Теперь, когда он произнес вслух то, о чем подумал, как только услышал о записке, это предположение показалось ему менее реальным.

У Рыжего Папоротника на скулах заиграли желваки.

— Каким образом?

Макс с удовольствием провел бы демонстрацию, но его останавливало то, что каждая пиктограмма срабатывает лишь один раз. Поэтому он просто указал на решетку и набор выключателей и объяснил, что произошло.

— А это, — он начертил пальцем в воздухе круг перед верхним символом во второй колонке, — и есть та самая стрелка.

— То есть ты хочешь сказать, что это прибор для исчезновения предметов, и она испробовала его действие на себе?! — поразился Рыжий Папоротник.

— Именно этого я и боюсь.

— Сукин ты сын! У вас что, вообще никакого здравого смысла нет, что ли?!

— Слушай, — примирительно отозвался Макс, — у меня даже в мыслях не было, что она на это пойдет.

— Ага. А может, следовало получше за ней приглядывать?

Макс было запротестовал, но Арки лишь отмахнулся:

— Ладно, виноватых мы можем найти и после. Она считала, что отправляется куда-то в другое место. Как же она собиралась вернуться?

— Не знаю. На эту тему она со мной не распространялась. Насколько я понимаю, она надеялась, что с той стороны найдется аналогичное устройство. Если только другая сторона существует.

Арки повернулся к подошедшему к ним Джорджу:

— Когда, ты говоришь, это было?

— Она вошла в ворота в половине первого.

Арки посмотрел на часы. Десять минут пятого.

— Пожалуй, можно считать, что своим ходом она уже не вернется. Скрестив руки на груди, он укоризненным тоном поинтересовался: — Итак, куда Мы направим стопы?

Макс чувствовал себя круглым идиотом. "Ну тебя к черту, Кэннон!"

Арки мрачно взирал в пространство. В уголках его глаз и рта играли тени, выдавая душевную борьбу.

— Может, оно будет и к лучшему, если племя продаст землю. Что-то люди здесь погибают уж чересчур легко. — Выпрямившись, он направился к двери. Пускай полиция начинает свои поиски. Все-таки есть шанс, что она ушла и заблудилась в горах. — Он замешкался. — Да, Макс...

— Слушаю.

— Дай мне слово, что не последуешь за ней.

Это требование смутило Макса. Уж кто-кто, а он ни за что на свете не выкинул бы подобного фортеля! Это же глупость несусветная! Но в каком-то потаенном уголке души его вспыхнула радость, что Арки заподозрил, будто он на такое способен.

— Не последую, — искренне пообещал Макс. — Ни в коем случае.

По лицу адвоката пробежала тень каких-то неясных чувств.

— Хорошо. Ладно, пусть поиски идут своим чередом. А ты тем временем постарайся все разузнать о ее ближайших родственниках.

О ближайших родственниках? Только сейчас Макс осознал, что не знает об Эйприл Кэннон практически ничего. Надо будет справиться в Институте Колсона.

Арки помедлил в дверях:

— Макс, ты больше ничего не хочешь поведать мне об этой штуковине?

— Нет. Откровенно говоря, я и сам больше ничего не знаю.

Макс устало выслушивал рапорты поисковых партий о безрезультатных розысках, а за окном уже занимался рассвет, заливший горизонт призрачной бледностью. В окне вагончика Максу снова мерещилась девчушка с каштановыми кудряшками. А он-то думал, что избавился от этого воспоминания, похоронил его на дне памяти.

Эйприл Кэннон нравилась ему, и Маке не мог заставить себя поверить, что ее уже нет, что она исчезла во мраке страны воспоминаний. На всех четырех мониторах пульта застыл стоп-кадр: угасающее изображение стула с вертикальными линиями, просвечивающими сквозь ножки и спинку.

Линии могут оказаться чем угодно — к примеру, дефектом пленки или объектива. Но не исключено, что это кусочек интерьера какого-то другого места — видом они смутно напоминают колонну. Перед мысленным взором Макса рисовался деревянный стул в галерее древнегреческого храма.

Если это действительно средство транспортировки, оно просто обязано работать в обоих направлениях. Тогда почему же Эйприл не вернулась?

Потому что система уже не нова. В конце концов, дым-то не действует! Может, Эйприл просто застряла.

И это можно проверить.

Макс закрыл объектив видеокамеры светофильтром, набрал полную лопату снега и направился в Купол. Там не было ни души — поиски сосредоточились на окрестных холмах. Когда под ногами захрустел земляной пол, Макс вдруг осознал, что впервые оказался здесь в полнейшем одиночестве.

Соорудив из снега посреди решетки небольшую горку, Макс поставил камеру на стул, направил ее на решетку и включил запись.

Затем нажал на стену у стрелки.

Та засветилась.

Макс попятился, пристально уставившись на снежную горку и машинально считая секунды.

Воздух над решеткой будто воспламенился. Полыхание разрасталось, превратившись в золотое облако, замерцавшее искрами и вспыхнувшее ослепительным блеском, так что Макс вынужден был отвернуться. И вдруг все угасло.