Дэвид Эддингс - Сапфирная роза

Толстяк в полном благоговении взирал на груды еды, возвышающиеся на столе.

- О, боже мой, конечно же да, Келтэн, - с готовностью согласился он. - Это просто пир горой, да и только.

Этим вечером все они съели гораздо больше, чем было полезно для них, и сидели, откинувшись на стульях, после трапезы, вздыхая и отдуваясь от самого приятного на свете затруднения.

Берит обошел вокруг стола и склонился к плечу Спархока.

- Она опять занимается этим, - пробормотал молодой рыцарь.

- Чем?

- Ну, вон огонь горит еще с тех пор как мы вошли в дом, и никто дров в очаги не подбрасывал, и свечи совсем не оплавились.

- Но это же, полагаю, ее дом, - пожал плечами Спархок.

- Я знаю, но... - Берит явно чувствовал себя не в своей тарелке. Все это как-то странно и необычно, - наконец выговорил он.

- Берит, - с мягкой улыбкой проговорил ему Спархок. - Мы только что ехали по несуществующей земле к невысокому дому, которого нет здесь в действительности, чтобы вкусить яств, которых никто не приготовлял, а ты беспокоишься о столь простых вещах, как незатухающие свечи и очаги, не нуждающиеся в дровах.

Берит рассмеялся и отправился обратно на свое место.

Вечно юная Богиня со всей серьезностью отнеслась к своим обязанностям хозяйки. Она с видимым беспокойством и хлопотливостью развела их по многочисленным комнатам дома, терпеливо и тщательно разъясняла даже то, что, по правде говоря, совсем не нуждалось объяснения.

- Она просто прелесть! - призналась Элана Спархоку, когда они остались наедине. - Она так мило хлопочет и беспокоится об уюте и удобствах для ее гостей.

- Стирики чуть более небрежны в этих вещах, - объяснил Спархок. Флейта, по-правде, не привыкла к эленийцам, и мы заставляем ее нервничать. - Он улыбнулся. - Она очень старается произвести хорошее впечатление.

- Но она же Богиня! - удивленно воскликнула Элана.

- Да, и все равно нервничает.

- Это только мое воображение, или она и вправду очень похожа на нашу Данаю и также любит целоваться. - Элана помолчала. Неожиданно лицо ее просияло. - Нам положительно нужно познакомить их друг с другом. Вот увидишь, они полюбят друг друга и станут прекрасными подружками.

Спархок чуть не поперхнулся от такого предложения.

Ранним утром следующего дня Спархок неожиданно пробудился от знакомого стука копыт. Он выругался и спустил ноги с кровати.

- Что случилось, дорогой? - сонным голосом спросила Элана.

- Фарэн высвободился, - раздраженно ответил Спархок. - Ума не приложу как ему это удалось.

- Но ведь он не убежит?

- Ну как же он упустит такую возможность побегать и порезвиться целое утро где-нибудь подальше от меня! Потом-то, конечно, вернется. - Спархок надел халат и быстро подошел к окну. И только там он услышал звуки свирели Флейты.

Небо, раскинувшееся над этой таинственной долиной, покрывали серые облака, не сходившие с него все долгую зиму. Грязные, холодные и не предвещающие ничего хорошего, протянулись они от горизонта от горизонта до горизонта, подгоняемые шумливым ветром.

Неподалеку от дома раскинулся огромный луг, по которому широкими кругами носился в легком галопе Фарэн. Он был без седла и уздечки, и тревожная радость чувствовалась в его горделивом беге. Флейта сидела на его широкой блестящей спине; у губ ее была свирель. Она прильнула головой к холке Фарэна и отбивала такт своей маленькой ножкой по его чалому боку. Все это было уже хорошо знакомо Спархоку.

- Элана, - позвал он. - Думаю, тебе было бы интересно взглянуть на это.

Элана подошла к окну.

- Что же это она творит? - с тревогой воскликнула Элана. - Беги и останови ее, Спархок! Она же разобьется!

- Да нет, этого не случится, не беспокойся. Она и Фарэн уже забавлялись так раньше. Он не позволит ей упасть - даже если она этого захочет.

- Что они делают? Просто играют?

- Может, и так, - уклончиво ответил Спархок, - хотя я полагаю, что они заняты чем-то более важным. - Он высунулся из окна и посмотрел по сторонам. Остальные тоже уже проснулись и так же, как и он, стояли у окошек своих комнат, с изумлением наблюдая за своей маленькой хозяюшкой.

Резкий ветер поутих, а вскоре и вовсе прекратился. Побуревшая от зимнего холода трава во дворе не смущала уже более свои мертвящим шелестом. А Флейта продолжала наигрывать свою песнь.

Звонкие ее трели уносились высоко в небо, а неутомимый Фарэн все кружил по широкому лугу. Лилась нескончаемая песнь, радостная и живая, и разорвался жуткий мрак, сгустившийся над головами, и, в испуге ворча, откатился назад; и бездонное голубое небо в позабытой своей красоте открылось над ними. И легкие пушистые облачка бесшумно проплывали по нему, позолоченные солнечным светом.

Спархок и его друзья взглянули на неожиданно открывшуюся голубую бездну и изумились как дети, высматривая розовых драконов и радужных грифов, чудом затерявшихся в проплывающих грядах облаков, кружащих и парящих в танце, словно все духи воздуха, земли и небес собрались приветствовать весну, грозившую навсегда покинуть этот мир.

Вечное дитя, Богиня Афраэль, поднялась и встала своими маленькими ножками прямо на широкую спину Фарэна. Ее блестящие черные волосы струились по ветру, а чудные звуки волшебной свирели уносились ввысь, навстречу рассвету. И не отрывая губ от свирели, она закружилась в танце, в восторге и ликовании вознося к небесам свою чарующую песнь.

Земля и небеса и широкая спина Фарэна были едины для веселого танца Афраэль, и она с такой же беззаботной легкостью кружилась в прозрачном воздухе, как и на едва зазеленевшей траве и на вздымающейся спине чалого.

С благоговением взирали они из окон дома, которого и вовсе здесь не было. Печаль и тоска, некогда поселившиеся в их душах, потихоньку таяли, и вскоре навсегда оставили их. И сердца их расцветали в звуках волшебной песни, дарующей возрождение и возвещающей о том, что страшная зима отступила и на землю снова вернулась весна.