Дмитрий Федотов - Найти родник

Будто снежная лавина накрыла мозг и унесла с собой маленькие барахтающиеся фигурки мыслей и привычных, проштампованных образов. Ледяное безмолвие плотной пустотой заполнило голову.

А Седой продолжал все также размеренно и неумолимо разбрасывать в людскую пахоту тяжелые семена слов.

— Други! Феникс может возродиться из пепла, народ, если исчезнет, никогда! А потому я призываю вас: остановитесь, отрекитесь от обид сиюминутных, оглянитесь во гневе, дабы не навредить друг другу, а разглядеть врага общего, чтобы биться с ним за Будущее народа нашего!..

Внезапно, я не успел заметить — откуда, возле трибуны появились люди в желтых рубашках с красными повязками на головах. Они быстро оттеснили опешивших слушателей от помоста. На него взобралось четверо «желтых» представительного вида. «Миряне!» — догадался я, напряженно следя за их действиями. Один небрежным жестом перехватил у Седого микрофон, улыбнулся в толпу и вдруг заорал, насаживаясь:

— Кого слушаете, братцы?!.. Это же — сволочи! Фашисты! Они вам «тюльку» гонят, чтобы потом из вас кровушку пить, а вы и развесились?.. Сранье! Националисты вшивые! «Феникс восстанет, народ — никогда» — брехня! Человечество неуничтожимо! Оно вечно!!.. — он утер слюни, вздохнул и завизжал. — Что такое «народ»?.. Это жупел, выдуманный шовинистами и великодержавными стяжателями! Нет никаких народов! Есть Человечество! На всей Земле! Единое и неделимое! Только так цивилизация сможет выстоять против темных сил Природы! Да здравствует МИР! Единый! Вечный!!..

«Желтый» вдруг ахнул микрофон о помост и с разворота довольно профессионально ударил Седого под ложечку. Тот побледнел и согнулся пополам. Второй «мирянин» сделал быстрое движение коленом, от чего Седой дернулся и навзничь упал на помост, обливаясь кровью.

Секунду-две над Площадью висела недоумевающая тишина, а потом людское озеро вскипело разом в десятке мест, глухой грозный рев поднялся вместе с сотнями рук. У «желтых» откуда-то появились длинные черные палки, которыми они принялись очень умело обрабатывать противников. Стало ясно, что это хорошо спланированная провокация.

«Но кем?!.. Неужели «миряне» решились на месть за недавний разгром?!..»

Я уже протянул руку к радиофону, как неожиданно пискнул сигнал вызова.

— Седьмой, седьмой, отвечайте! Я — первый! — раздраженно звал голос Полковника.

Я перебросил тумблер:

— Здесь седьмой. На Площади — драка. Очевидно, провокация.

— Седьмой, кто зачинщики? — насторожился Полковник.

— Несколько десятков человек в желтых рубашках и с красными повязками на головах напали на участников митинга. Скорее всего — «миряне»: у их боевиков — такая же форма.

— Что вы намерены предпринять, седьмой?

— Конечно пресечь! — я был ошарашен вопросом. — Я…

— Седьмой! — из динамика зазвенел металл. — Приказываю вам не вмешиваться ни под каким видом! Вы поняли?.. Повторите!

— Не вмешиваться… То есть как?! — я не верил своим ушам. — Там же бьют безоружных! Дубинками!

— Вы меня поняли, седьмой? — лязгнул закаленной сталью Полковник.

— Так точно!..

— Выполняйте!

Динамик щелкнул. Язык моментально высох и превратился в наждак, я сглотнул. Ошалевшие мысли взвизгнули и принялись гонять чехарду.

«Дьявольщина! Абсурд!.. Это же — провокация на двести процентов! В Уставе ясно сказано: «…Инспектор обязан пресекать любые попытки…» тьфу!.. Какой Устав, дружище, если сам Полковник лепит такие приказы?!.. А добродетельные, лояльные «миряне»? За что они избили Седого?! Он же правду сказал, даже я это понял!.. Так какой же Порядок мне надо защищать? От кого?!.. И если «желтым» разрешили, то Полковник…»

Чехарда стремительно превращалась в скачки. Топот в голове заглушал крики на Площади. Я закрыл глаза.

«Трус! Слюнтяй! Немедленно прикажи прекратить избиение! Какой ты, к дьяволу, Страж? Не позорь отца!.. Что происходит?!.. Это невыносимо! Что мне делать?.. А что тебе дороже: твоя шкура или жизнь сотен людей, виновных только в том, что они думают иначе? Ну, Страж, решайся! Там же бьют твоих братьев, сестер… Но Полковник… К чертям такого Полковника! Ты должен сам думать, сам принимать решения, не по приказу, по совести — потому что иначе никогда не найдешь ни Колдуна, ни себя, ни собственной жизни! Ты не сможешь стать Человеком!..»

— Эй, Инспектор! — знакомый, глуховатый голос прямо над ухом заставил вздрогнуть.

Я судорожно дернулся назад, тело непроизвольно сжалось, нервы звенели на пределе. На месте капрала сидел Стойкий в своем зловещем комбинезоне и крылатом берете. Как всегда, волчья улыбка, а между колен — короткий черный автомат.

— Ты чего на меня уставился? Ты туда смотри, — Стойкий кивнул в сторону Площади.

Улыбка скверным гримом сползала с его лица.

— Или ты уже не Инспектор Порядка? Или побоище — это у вас в порядке вещей?

Я замотал головой, слова застряли где-то в глотке, на шее висел трехпудовый «кирпич», не давая выпрямиться, а взгляд упорно цеплялся за ногу в высоком армейском ботинке, торчавшую из-под машины позади Стойкого.

— Так, — подытожил он, — значит, мальчику погрозили пальчиком?..

Стойкий выдернул из гнезда радиофон, но в этот момент что-то изменилось вокруг, или во мне?.. Рука будто сама потянулась и забрала у Стойкого радиофон, «кирпич» исчез, голова стала предельно ясной, чехарда и споры прекратились мгновенно — я снова был одним человеком, но — другим!.. Это новое чувство оказалось настолько сильным и необычным, что я даже не смог ему удивиться — просто принял, как само собой разумеющееся — и решительно поднес к губам передатчик:

— Внимание! Седьмой на связи!.. Приказываю: прекратить беспорядки у трибуны! «Желтых» — в кутузку! Вперед!..

Стойкий одобрительно хмыкнул, спрыгнул на асфальт и посмотрел из-под руки на Площадь. Я — тоже. Там в нескольких местах образовались завалы из тел, попавших под дубинки и нун-чаки «мирян». Но со всех сторон к трибуне уже пробивались светлые клинья Стражей в полной экипировке.

Стойкий закурил, пару раз глубоко затянулся, по-солдатски, повесил автомат на плечо и повернулся ко мне.

— Спасибо, Инспектор! — он снова оскалился. — Штаны не забудь сменить!..

Стойкий исчез, будто сквозь землю провалился, хотя, по-моему, в данной ситуации провалиться должен был я. В голове воцарилась космическая тишина. Все было кончено: и на Площади, и… Думать тоже не хотелось. Я вылез из машины, выволок бесчувственного капрала из-под кузова и, запихнув его на заднее сиденье джипа, медленно побрел прочь…

Дверь мне открыл Седой. Он удивленно и настороженно посмотрел на меня. Левая половина его лица опухла и имела сиреневый оттенок, под глазом расплывался черно-синий кровоподтек, но держался Седой спокойно и уверенно.