Фрэнк Перетти - Пророк

Джон слышал все, что говорил отец, но все же, заранее настроенный упрямо и категорично, не пожелал ничего признать. «Ну уж нет. Я не собираюсь участвовать в этом, – подумал он. – Если у Папы «поехала крыша», я тут ни при чем».

– Ты не хочешь слушать, – сказал Папа тоном не обвиняющим, а просто печальным, искренним. – И знаешь что? Среди тех плачущих голосов я расслышал голос губернатора Хирама Слэйтера.

«Ну что ж, все понятно, – подумал Джон. – У нас одинаковая наследственность, и мы оба находились в состоянии стресса. У нас одинаковая реакция на депрессию».

– Забавно, что мы с тобой так похожи и при этом настолько разные, правда? – сказал Папа, найдя в себе силы усмехнуться, хотя и сквозь слезы. – Знаешь, сынок, ведь двадцать лет назад у нас с тобой происходил точно такой же разговор, толь коты сидел на моем месте, а я на твоем. Чем ты там занимался в университете? Осаждал здание администрации в течение трех дней, пока наконец не вмешались полицейские и не забрали тебя и всех твоих друзей, озабоченных спасением мира.

Джон уныло улыбнулся:

– Да, я помню тот случай.

Папа потряс головой:

– Ты меня тогда так расстроил... и поставил в неловкое положение.

«Очко в твою пользу, Папа».

– Похоже, все повторилось с точностью до наоборот, так?

– Да, сынок. Пожалуй, так.

– Ну вот видишь? Ты испытал все на собственном опыте, и знаешь, каково это.

Папа энергично кивнул.

– Знаю. – Потом он улыбнулся. – И, пожалуй, сознание того, что мы с тобой так похожи, дает мне слабую надежду.«Нет, Папа, мы с тобой не похожи», подумал Джон.

– Просто очень грустно, что мы с тобой не можем служить одним и тем же идеям, смотреть на мир одними глазами. Было бы так замечательно излагать тебе свои взгляды и обсуждать с тобой разные вещи. Я имею в виду, просто смотреть на что-то и приходить к одинаковому выводу. Сынок... Я помню время, когда именно так все и было, и, думаю, так снова может быть.

«Нет, Папа, едва ли». Джон украдкой бросил взгляд на настенные часы. К часу он должен быть на студии.

Внезапно, словно приняв какое-то решение, Папа подался вперед, в упор посмотрел на сына и заговорил с такой силой, что Джон съежился:

– Ну что ж, сын, хорошо. Ты высказал свое мнение, теперь моя очередь – и не волнуйся, я не стану тебя задерживать, ты успеешь на работу. Знаешь что? Многими своими мыслями и чувствами я бы очень хотел поделиться с тобой прямо сейчас. Прямо сейчас. Я многое понял сегодня, прямо этим утром – и мне страшно хочется всем поделиться с тобой... – Он протянул руку к ящику стола, куда спрятал плеер, но потом положил ее обратно на стол, словно передумав. – Но я не могу. Не могу, потому что пока между тобой и Истиной существуют глубокие разногласия, сынок.

– Послушай, Папа...

Баррет – старший жестом велел сыну замолчать.

– Нет, нет, теперь слушай ты. Сейчас моя очередь говорить, так что просто слушай. В скором времени я собираюсь отдать тебе все, что имею, – но только когда ты будешь готов принять это. Сейчас я нахожусь в невыигрышном положении. Я не прав с политической точки зрения, у меня нет необходимости появляться перед камерой, и я не умею укладываться в полторы минуты.

«Возможно, он все-таки имеет представление о телевидении», – подумал Джон.

– Но я знаю тебя, и запомни мои слова, сынок, – или по крайней мере сохрани их в каком-нибудь уголке сознания до той поры, пока не будешь готов услышать их. – Папа перевел дух и заговорил помедленнее. – Сынок, в ближайшем будущем тебе придется очень трудно. Я хочу предупредить тебя об этом заблаговременно. Истина следует за тобой, сынок; она готова схватить тебя и не отпускать до тех пор, пока ты не обратишь на нее внимание. Но ты должен постоянно помнить одну вещь, Джон. В зависимости от того, на какой позиции ты стоишь, Истина может быть твоим лучшим другом или твоим злейшим врагом. Поэтому позволь мне сказать тебе одну вещь. Если мне никогда не представится случай сказать тебе еще что-то, то позволь мне сказать хотя бы следующее: подружись с Истиной, Джон, как можно скорее. – Папа взглянул на часы. – Все в порядке, я уложился ровно в полторы минуты. Папа откинулся на спинку кресла, закончив речь. Джон предположил, что теперь может заговорить.

– Хорошо, Папа. Я все услышал и запомнил. Но как выступил п? Достигли ли мои слова цели? Папа ответил спокойно и твердо:

– Сынок, я услышал тебя. И я все серьезно обдумаю. А ты так же серьезно подумай над моими словами.

«Ну что ж, – подумал Джон. – А чего я, собственно, ожидал?»

– Хорошо. При условии, что мы поняли друг друга. Папа вздохнул и посмотрел в окно.

– Думаю, я сказал все, что должен был сказать. Джон поднялся с кресла.

– Да, мне пора идти.

– Возьми сандвич.

– Да, конечно.

– Ты захватил куртку? – Папа смотрел в окно: шел проливной дождь.

– Ах, черт. Ладно, заскочу домой.

Папа прошел к вешалке и взял свой старый плащ.

– Возьми. Погода меняется. Он тебе пригодится.

– Нет, брось, мне не нужно...Папа все-таки сунул ему плащ.

– Возьми, возьми. Ублажи своего религиозного старика. Джон смирился и накинул плащ на плечи.

– Не знаю, как он будет сидеть на мне.

– Как на тебя сшит.

– Ну, спасибо. Я верну его.

– Нет, теперь он твой. Возьми его себе. Джон хотел было снова запротестовать, но времени на дальнейшие споры уже не оставалось.

– Я люблю тебя. Папа.

– Я тоже люблю тебя, сынок.

Время близилось к часу. Джон поспешно выбежал из офиса.

Звуковой ряд – торжественная музыка, звучащая сначала тихо, а потом все громче и громче. Зрительный ряд – солнце показывается над горизонтом, пронзая первым огненным лучом красную дымку рассвета.

Тихий голос, вибрирующий от сдерживаемых эмоций:

«Заря нового дня забрезжила над нашим штатом четыре года назад. Теперь солнце, тогда только восходящее, приблизилось к зениту, и мы, люди, в силах оставить его там».

В кадре погрудное изображение губернатора Хирама Слэйтера, который поворачивается к камере. Он без пиджака, с распущенным узлом галстука; с серьезным лицом погруженного вдела человека.

Голос: «Губернатор Хирам Слэйтер – первопроходец, которого невозможно остановить, – работает на вас!»

Быстро сменяющие друг друга кадры: Хирам Слэйтер в рубашке с засученными рукавами, сосредоточенно нахмурив брови, просматривает бумаги, совещается с важными официальными лицами, говорит по телефону.

Голос: «Развитие экономики и новые рабочие места. Новый смелый подход к вопросам образования в двадцатом веке. Политика охраны окружающей среды. Вот наследие Слэйтера».

В кадре силуэт Капитолия, здания законодательного собрания штата, на фоне огромного восходящего солнца; изображение идет зыбью, словно воздух раскален от жары.