Фрэнк Перетти - Пророк

– Верно. – Джон принялся рыться в груде деталей, пытаясь рассортировать их и вспомнить, что есть что. – Это был наш совместный проект, работа, которую мы хотели сделать вместе. Думаю, именно поэтому Папа так и не стал заканчивать ее. Он ждал моего возвращения.

– Ты вернулся слишком поздно.

Карл был прав – Джон знал. Но малыш был излишне резок, а Джону уже хватало боли.

– Да. Да, верно, Карл. Именно так. Но теперь я здесь, и ты тоже, и нам надо принять кое-какие решения.

Карл просто смотрел на куски дерева. Да, именно куски – разрозненные, разбросанные на полу куски.

– Верно? – спросил Джон.

Карл был готов снова уклониться от разговора, но понимал, что поступит малодушно. Нет, он должен все проверить. Он должен знать все наверняка.

– Я не хочу строить никакую дурацкую лодку.

– Я думал, мы с тобой сможем закончить дело, которое начали мы с Папой. Потом Джон осторожно добавил:

– И я думал, мы можем поговорить.

– О чем?

– О чем захочешь.

Карл попробовал прямо взглянуть Джону в глаза, и Джон встретил его взгляд.

Да, он действительно собирался полностью раскрыться – если Карл правильно его понял.

– О чем захочу, значит?

– Послушай, едва ли это доставит нам удовольствие, но какой у нас выбор? Насколько я понимаю, мы можем либо принять существующее положение дел и прямо сейчас начать склеивать обломки, либо просто разойтись в разные стороны, уйти из жизни друг друга и оставить все ошибки неисправленными.

Проверь его, Карл. Нанеси пробный удар и посмотри, как он отреагирует,

– Почему вы с мамой разошлись? Джон поморщился.

– О Господи...Карл вскинул руки.

– Ну да, как же! Мы можем говорить о чем я захочу! – Он двинулся к двери.

– Слушай, дай мне секунду подумать, ладно? Карл остановился, а Джон сердито сказал:

– Ты сразу затрагиваешь серьезные и болезненные вопросы, действительно болезненные – и ожидаешь заранее приготовленных для тебя сообщений и комментариев или что-то такое? Ты считаешь, причина настолько проста?

Карл всего на миг задумался, потом кивнул.

– Да, считаю.

– Да неужели?

– Мама была эгоисткой, ты был эгоистом. Ты думал только о своей карьере, а она думала только о том, как бы не дать тебе – или любому другому мужчине сесть ей на шею.

Джон открыл рот и уставился на сына.

– Тогда зачем спрашивать?

– Причина в этом?

– Да.

– 0'кей.

– Я так понимаю, ты обстоятельно обсуждал эту тему со своей матерью.

– Ее зовут Руфь.

– Ладно... Руфь.

– Должно быть, ты не особо хорошо к ней относишься. Теперь Джон взбеленился. У него с языка сорвалось ругательство.

– Что ты сказал?

– Я сказал... – Джон немного сник. – Извини... – Но потом он вдруг снова разозлился. – И с какой стати я должен извиняться перед тобой? Ты сам-то слышишь, как ты разговариваешь последнее время?

– Эй, я все еще грешник! Я не разговаривал с Богом, как ты!

Джон собирался было парировать и уже набрал воздуха в грудь, но потом сдержал готовые вырваться слова, протяжно выдохнул и просто улыбнулся, покачал головой, опустив глаза, и на миг задумался. Потом он поднял взгляд.

– Ладно, Карл. Ты хочешь найти со мной общий язык? Хочешь быть честным? Тогда скажи мне одну вещь. Когда ты разбрызгивал здесь краску вчера вечером, ты о ком думал?

Карл улыбнулся.

– О себе.

– Значит, ты думал не о бабушке с дедушкой и их уютной маленькой мастерской, не о неприкосновенности их собственности и не о том, как должен вести себя человек в гостях?

– Нет... я ничего не соображал от ярости. – И прежде чем Джон успел прокомментировать его слова, Карл добавил: – Но, как я уже сказал, я грешник. Я совершаю подобные поступки.

Джон обвел взглядом помещение – словно недоуменно переглянулся с инструментами и станками.

– Тогда послушай... дай другому грешнику маленькую поблажку, а? – Карл не нашелся что ответить, поэтому Джон продолжил: – Я грешник. Конечно... я грешник и совершаю греховные поступки. Это первый факт, который необходимо признать, когда встречаешься с Богом, – иначе ты нечестен. – Джон поднял глаза к потолку. – Ты больше не можешь оставаться подобием того портрета. Хорошая работа, между прочим.

Карл посмотрел на телеведущего под потолком – по-прежнему хладнокровного, собранного, безупречного, профессионального.

– Меня тошнит от этого портрета.

– Ну конечно, и мы оба знаем почему. Поэтому просто постарайся заставить Бога поверить в изображенного там человека. Не зацикливайся на этом образе! Бог видит его насквозь. Он знает, кто ты такой на самом деле, поэтому ты тоже можешь полностью раскрыться и быть честным перед самим собой.

Карл посмотрел на портрет, потом на отца, а потом вернулся к невыясненному вопросу.

– Так... что ты думаешь о Руфи?

– Я думаю... В первую очередь я думаю, что не хочу говорить о ней.

– Что ж... она тоже не много говорит о тебе. Но ты ненавидишь ее?

– Нет, ни в коем случае.

– Ты все еще любишь ее?

Джону пришлось прислушаться к своим мыслям, своим чувствам.

– Тогда я не сомневался в том, что люблю Руфь. Но сейчас, оглядываясь в прошлое, я могу сказать, что себя я любил больше. И теперь... теперь я просто не знаю, как мне следует относиться к ней. Если любовь означает только чувство, то она ушла безвозвратно. Если любовь означает обязательства перед другим человеком, то их у нас никогда не было.

– А меня ты любишь?

Джон несколько мгновений обдумывал ответ, прежде чем дать его:

– Возможно, ответ тебе не понравится, но едва ли он удивит тебя.

– Валяй.

– Я всегда любил тебя, Карл. Если брать слово «любовь» в самом широком смысле, самым общим планом, я люблю тебя и всегда любил. Но когда рассматриваешь вещи в узком, конкретном смысле слова, все начинает рассыпаться. Покуда любовь – это чувство, я всегда любил тебя, без вопросов. Но если любовь – это обязательства... Ты сам знаешь ответ. Себя я любил больше. – Джон хотел удостовериться, что Карл понял его.

– Ну как... ты понимаешь, о чем я говорю?

Карл сморгнул слезу.

– Да.

Джон опустил глаза на беспорядочно разбросанные на полу деревянные детали.

– Я не знаю. Наверное... нет, не наверное, а точно... я всегда сожалел о вещах, которые мы с Папой оставили недоделанными, недосказанными, непрочувствованными. Мы оба упустили что-то, возможно... возможно, самое замечательное, понимаешь? А теперь... – Сильные чувства – любовь к сыну захлестнули сердце Джона. – Я просто не хочу, чтобы мы с тобой тоже потеряли это. – Он вытер глаза и несколько раз глубоко вздохнул, стараясь справиться с волнением. Но не смог. Тем не менее он продолжил: – Карл, ты просто должен простить меня... пожалуйста... прости меня, и давай начнем все сначала. Давай... – Он не мог найти нужных слов.