Леон Юрис - Хаджи

Он подружился с племенем Ваххаби и с его шейхом, Валидом Аззизом, и неделями странствовал вместе с их легендарным охотником Набилем.

Однажды под вечер Набиль и Гидеон набрели на маленькую группу низкорослых дубов среди окружающей голой пустыни. Одинокий бедуин сидел под деревом, устраивая из своей одежды навес над головой. Возле бедуина стоял глиняный кувшин с водой, лежал кусок черствого хлеба.

Набиль позвал его, а затем приблизился к бедуину, находившемуся в полутрансе из-за слепящей жары.

Они поговорили, и он повернулся к Гидеону.

- Кто это, Набиль? - спросил Гидеон.

- Его зовут Мустафа. Он из племени Суликан.

- А зачем он здесь сидит?

- Говорит, ждет друга. Говорит, друг сказал ему, что пойдет этим путем.

- Давно он сидит?

- Несколько кругов солнца.

- Разве он не знает, когда придет его друг?

- Он говорит, раньше или позже.

- Ты имеешь в виду, что он сидит день за днем, не зная?

- Он знает, что друг его придет. Когда придет - неважно. Ему больше нечего делать.

Перед самыми сумерками Набиль учуял караван верблюдов. На своей лошади он ез-дил, казалось, бесцельно, кругами, пока не нашел следы. Набиль спешился и приник но-сом и губами к следу.

- Они прошли здесь недавно, - сказал Набиль.

- Сколько времени прошло?

- Немного.

- Несколько часов?

- Может быть.

- Много часов?

- Может быть.

- Три, четыре, пять часов?

- Может быть.

- Достаточно времени, чтобы солнце взошло и зашло?

- Нет, не так давно.

- Сколько, по-твоему, было верблюдов?

- Несколько.

- Пять?

- Может быть.

- Пятьдесят?

- Может быть. Следы глубокие. Они были тяжело нагружены.

- Где они будут проходить?

Набиль, прищурясь, осмотрел горизонт.

- Там, - показал он рукой. - Колодец, принадлежащий Суликанам. Должно быть, это Суликаны или их союзники.

Гидеон развернул карту, чтобы отыскать ближайший колодец. На карте его не было.

- Далеко отсюда вода?

- Не далеко.

- Один день? Два?

- Может быть.

- Сколько миль?

- Миль? А, миль. - Набиль подергал себя за ухо. - Четыре сотни миль.

- Да нет, черт возьми. Не может этого быть. Сколько раз солнце встанет и зайдет, пока мы дойдем?

- Когда солнце взойдет здесь и пока не дойдет туда, - сказал Набиль, описав рукой дугу в направлении неба.

Пока костер догорал, Набиль читал стихи, а Гидеон лежал, глядя на небо и мчащиеся искорки комет. Это был тот самый момент, что делает пустыню реальностью. Гидеон был всеми ими от начала времен. Он был Моисеем и Авраамом, смотревшими в это же самое небо, раздумывая над древнейшими тайнами человека и ждущими ответа от Вселенной.

"Я был шакалом, ищущим добычу возле лагеря.

Я был великим конем, на котором скакал могущественный Мохаммед.

Я был верблюдом, первым в цепочке многих.

Я был всеми, кто смотрел на глупого двуногого зверя по имени человек и видел, что он глуп.

Я жил как царь на моих собственных диких дорогах, и они боролись".

Набиль вдруг остановился и насторожился.

- Слушай, - сказал он.

- Ничего не слышу.

Через несколько мгновений ветерок донес до него звуки.

- Как далеко они, и сколько их? - спросил Гидеон.

- Почему тебе всегда надо спрашивать о том, на что нет ответа, Гидеон?

- А вдруг это враги. Если бы я знал, сколько их и на каком они расстоянии, я бы знал, как подготовиться.

- Какая разница, далеко ли? В пустыне ты всегда должен быть готов, и сколько их будет, столько и будет. Ты не можешь это изменить. - Он прислушался и решил, что там много верблюдов и что они достигли колодца.

- Когда солнце встанет, мы доберемся до колодца, - сказал Набиль. - Не ходи и не пей из него. Мы пойдем туда медленно. А потом сядем на краю и будем удерживать ло-шадей, чтобы они не пили. Они издали следят за нами, и если будем пить без разрешения, будут стрелять. Через некоторое время они появятся. Меня они стерпят, потому что я Вах-хаби, и тебя тоже из-за странного цвета твоих волос и глаз. А потом они позовут нас на-питься.

Три дня они шли по следу, а бедуин по имени Мустафа все еще сидел в тени своей одежды, ожидая своего друга.

После четырех столетий злосчастного оттоманского правления чувства арабов к тур-кам были такими, какими они и могли быть у притесняемых к притеснителям, несмотря на то, что оба были братьями-мусульманами. Тайные арабские движения поднимались против турок, а в регион вступала война.

Главной персоной среди арабских диссидентов был шариф Хусейн, глава хашимит-ского клана из сектора Хеджаз Аравийского полуострова. Хеджаз занимал береговую по-лосу на Красном море протяженностью почти в тысячу миль, которая соединялась с бри-танской жизненной артерией - Суэцким каналом. Хашимиты, прямые потомки Мохамме-да, соответствовали почетному положению "хранителей святых мест" Медины и Мекки с самой святой в исламе усыпальницей - Каабой.

Англичане играли на том, чтобы попытаться втянуть хашимитов в бунт против ту-рок; так родился арабский национализм. Шариф Хусейн вступил в переписку с верховным британским комиссаром в Египте, чтобы определить цену за бунт арабов. Англичане обе-щали шарифу Хусейну, что в обмен на сотрудничество он будет сделан королем Великой арабской нации. Это был обман. Англичане и их французские союзники тайно строили другие планы относительно будущего арабских стран.

9 мая 1916 года англичане и французы заключили тайное соглашение о разделе ре-гиона. По именам переговорщиков документ был назван Сайкс-Пико. Позорный договор игнорировал и устремления евреев, и личные амбиции шарифа Хусейна. И Палестина ста-ла "дважды обетованной землей".

В качестве платы за осуществление своих желаний и обещаний Декларации Бальфу-ра евреи Палестины составили Еврейский легион в британской армии. Одна из его частей - Сионский муловый корпус - участвовала в жестоком сражении при Галлиполи.

С арабской стороны шариф Хусейн со своими сыновьями осуществил несколько эф-фектных партизанских акций на трансиорданской Хеджазской железной дороге, важной турецкой линии. Это арабское "восстание", в котором участвовало несколько тысяч чело-век, возглавлял и позднее прославил британский офицер Т.Э. Лоуренс.

Шариф Хусейн скромно объявил себя королем арабов, а англичане сократили его ти-тул до короля Хеджаза. Впоследствии сын Хусейна Фейсал приехал в Дамаск и провозгла-сил себя королем Сирии, полагая, что этот титул автоматически включает владение Пале-стиной.

К Рождеству 1917 года британские войска под командованием генерала Алленби за-хватили Иерусалим, после чего и арабы, и евреи ходили к союзникам отдавать плату по долгам.

Фейсал желал для себя крупного еврейского заселения Палестины, поскольку управ-лял ею, тогда как турки хотели его для себя ради еврейских денежных вливаний и разви-тия. Но французы присвоили Сирию, а Фейсала вышвырнули вон. Не будучи больше ко-ролем Сирии, Фейсал дал задний ход и забраковал еврейское заселение Палестины.