Нэнси Кресс - Свет чужого солнца

СуСу с удивлением разглядывала белую кожу варвара, такую же чистую, как ее собственная, без волос и пятен. Тело гиганта напоминало кусок скалы. А сейчас он лежал у ее ног такой беспомощный и жалкий, что на мгновение ей показалось, будто она была охотником, а он добычей.

Или проституткой.

Странная дрожь сотрясла СуСу. Она смотрела на гиганта сверху вниз и впервые в жизни ощущала свою силу. Текли секунды.

Распростертые на земле постепенно начинали шевелиться, приходить в себя, многие уже поднимались на ноги, а белый варвар бездыханной тушей все еще лежал у ее ног. Но вот и он зашевелился, сел и наконец встал во весь свой исполинский рост.

СуСу подняла глаза — он смотрел на нее и нежно улыбался! До сих пор никто в Эр-Фроу не видел его улыбки. У гиганта были бескровные, бесцветные, словно тихие облака, губы.

— Люди удивлены тем, что новое оружие им дали сразу же после акта насилия, — произнесла поэтесса. Все повернулись к ней, хотя все они, включая Энциклопедиста, уже об этом думали. (В противном случае она едва ли решилась бы заговорить.) Все восемнадцать гедов впервые собрались вместе после безумных дней, когда в город впустили людей. Им нравилось сидеть в тусклом оранжевом свете, так похожем на свет их далекой родины, и размышлять, слегка похлопывая друг друга, обмениваясь феромонами, снова и снова на все лады, повторяя очевидное. Их речи умиротворяюще сливались в один голос. Ах, как приятно вновь почувствовать себя частицей цивилизации. Кто-то, дабы отметить это событие, поднял температуру в комнате на два градуса.

По комнате расходились волны сложных комбинаций запахов. Р'греф, молодой гед, потерявший в последнюю встречу контроль над своими феромонами, испускал слабые феромоны стыда. Но со всех сторон к нему упорно струились ободряющие флюиды.

Феромоны спаривания свободно витали в воздухе, готовя атмосферу Единения, которое непременно свершится, когда наступит час. Хотя беспокойство о Флоте никогда не покидало гедов, сейчас оно несколько притупилось, отступило, лишь напоминая о себе на общем фоне удовольствия.

Удовольствия снова быть вместе, блаженства спаривания, которое только еще грезилось; уюта и покоя вдали от грубых, беспокойных людей. Им никогда сюда не добраться.

Геды лениво потягивались и, глубоко дыша, придвигались все ближе и ближе друг к другу. Каждый голос вплетал новую тихую ноту в песнь, что каждый уже слышал в себе раньше. «О геды, там, где созидание общего узора считается высшим искусством, и феромоны художников и поэтов сплетаются в причудливые гобелены, мы созерцаем в молчании. Но здесь, душераздирающий скрежет людей наполняет нас тоской по изящным кружевам из слов и феромонов!»

— Больше всего интеллекта в Доме Обучения высказали те, кто интересовался парализующим лоскутом, — заявил Р'греф, и к ободряющим флюидам примешалась радость от того, что он присоединился к обсуждению.

— Гармония поет с нами.

— Гармония поет с нами.

— И пусть это длится вечно.

— Это продлится вечно.

— Почему они так сильно разнятся интеллектом? — спросил один из гедов.

Давнишнее изумление, давнишнее, но непроходящее, разлилось по комнате.

Геды подозревали, что у генетически неустойчивых видов непременно должны иметься различия в умственном развитии, но их все еще поражал диапазон этих различий.

— Возможно, следовало повременить с парализующими лоскутами.

— Возможно. Гармония поет с нами.

— И пусть это длится вечно.

— Это продлится вечно.

— Мы можем компенсировать преждевременное возвращение людей, приобщая всех, кто захочет, к новым знаниям.

— Мы согласны.

— Мы все согласны. Гармония поет с нами.

— Гармония поет с нами. Мы достигли соглашения.

— И пусть это длится вечно.

— Кого из людей следует больше всего оберегать от возвращения домой?

Кто кажется наиболее перспективным?

— Дахар. Группа Гракса.

— Да. Дахар. Мы согласны.

— В группе Враггафа — Криджин.

— Да. Криджин. Мы согласны.

Так, часами смакуя мирное сладострастие, приближаясь к наивысшему наслаждению Единения, они говорили и говорили. В конце концов надумали поступить так, как решили заранее — последовать совету Энциклопедиста, дать людям некоторые знания об их собственном организме, полученные Энциклопедистом при анатомировании и обеззараживании. Жрецы-легионеры Должны донести эту информацию до наиболее способных. Знания о том, как рожать и растить здоровых детей, должны заинтересовать беременных женщин, которые уже появились в Эр-Фроу. Какой вид не оценит такого знания? Нужно попытаться научить их всему: науке, медицине, военному делу — чему угодно, только бы сохранить заинтересованность людей в Эр-Фроу, пока не разрешен Ключевой парадокс.

После часов солидарности в комнате неожиданно пахнуло раздражением, но никто не упомянул о Ключевом парадоксе вслух. Пробудившийся настенный экран показал последний кадр, переданный зондом. На нем застыло изображение бородатого старика в драном мундире с полумесяцем, звездами и двойной спиралью. Разрушенный корабль излучал бесконтрольный стазис, утраченную историю.

Три голоса одновременно пробормотали что-то в сторону Энциклопедиста.

Экран погас, картинка исчезла. Спариваться в Единении непередаваемо сладостно; непозволительно портить такое удовольствие.

Откуда-то появился сосуд для жидкости, температура в комнате поднялась на добрых пятнадцать градусов, и начался транс. И каждому спаривание грезилось желаннее, чем когда бы то ни было.

— Дождь, — сказала Талот. — Пахнет дождем.

— В Эр-Фроу не бывает дождей, — возразила Джехан, но, посмотрев вверх, нахмурилась.

— Подожди, у меня развязалась сандалия. — Талот нагнулась, а Джехан, хотя они уже вернулись за цепь караульных постов, невольно продолжала вести наблюдение. В руке она держала мертвого лоруса, другой свисал с пояса Талот. Охота в чащобе Эр-Фроу оказалась удачной, несмотря на тяжелый воздух и давящее небо, которое на самом деле не являлось таковым.

— Сейчас в баню, — сказала Талот.

— Тс-с!

Талот застыла, готовая к бою. Но то, что услышала Джехан, оказалось лишь журчанием воды и шелестом листьев. Почти забытая глухая дробь застучала прямо над головой, и через мгновение первые робкие капли упали на плечи и запрокинутые лица девушек.

— Чтобы помыть деревья! — рассмеялась Талот. — Наконец-то.

Геды решили помыть деревья. На них больше пыли, чем гноя на проститутке. Только посмотри — дождь!

— Жаль, что нет грома, — вдруг сказала Джехан. — Я люблю гром.

— Мне следовало об этом догадаться, — рассмеялась Талот.

— Каким образом, любимая? — улыбнулась Джехан.