Валентин Новиков - Путешествие «Геоса»

– Капитан не посадит корабль на Терролакс.

– Мы рискуем жизнью тех, кто прилетит сюда искать и спасать нас. А что сюда прилетят, вы так же хорошо знаете, как и я.

– Но Андрей, – Элма умоляюще протянула к нему руку. – “Геос” уйдет в мировое пространство и никогда не узнает, что мы открыли. Для них недоступны будут кладовые чужого звездного корабля. Если даже мы не успеем справиться с металлической молью, это сделают те, кто прилетит после нас. Мы сами ведь ничего не знаем об открытой нами цивилизации…

– Ты должен согласиться с этим, Андрей. Это большая ответственность перед человечеством. Мы ведь впервые нашли следы аналогичного нам разумного мира. И если “Геос” уйдет…

– Замолчите!

– Андрей! – Элма бросилась к нему. – Андрей, я хочу увидеть Землю. Я верю, что мы победим металлическую моль.

– Единственное, что я могу позволить, – тусклым голосом ответил Андрей, – это предоставить вам возможность продолжать исследования. А мы с Нильсом сократим время сна и отдыха, чтобы завершить работу до нашей гибели.

– Андрей, мы занимаемся бессмысленным делом, – сказал Нильс.

Лицо Андрея стало серым.

– Начальник экспедиции я. Я несу ответственность за все, – резко ответил он.

Нильс хмуро отвернулся.

Элма спала в лаборатории. Просыпаясь, сразу же принималась за работу. С огромным трудом полученную зеленую пыль она тончайшим слоем нанесла на скафандр Андрея, когда космонавт спал. Девушка увидела, как глубоко источена голубая броня.

Она долго смотрела на широкие ровные брови спящего Андрея. Он всегда умел спокойно спать. Иногда Элме казалось, что он изгнал из себя все человеческое. Черты его лица, крупные и немного грубоватые, были исполнены мужества и чистоты. Сколько еще они будут жить в ненавистной, изглоданной молью скорлупе скафандров? Может быть, не так уж много. Попытки наплавить металл на источенные места ни к чему не привели. Паутина не связывалась ни с чем и была совершенно несокрушима.

Первым погиб Нильс. В момент укладки кремниевой плиты он вдруг застыл на месте, словно изваяние. Какие-то неизвестные бактерии Терролакса имели такую активность, что поражали человека мгновенно. Человек сразу же стекленел, застывал навсегда в той позе, в какой его настигала смерть.

Элма нанесла тончайший слой плесени на наиболее источенные места своего скафандра. Но моль действовала все активнее и активнее. Наконец Элме удалось найти причину активности моли, и это дало ей ключ к открытию совершенно нового способа получения зеленой плесени.

Она сидела в чужом звездном корабле рядом с погибшим звездным человеком и едва не плача от счастья записала в его книжке новую формулу уже земными знаками.

Металлическая моль была побеждена. Но в то же мгновение тело девушки пронзили тысячи огненных игл. В глазах заклубилось ослепительное пламя и погасло.

Когда Андрей вошел в лабораторию, Элма неподвижно сидела за столом рядом со звездным челове­ком. Он все понял. Опустился перед Элмой на колени. Глаза девушки были широко открыты, на лице застыла судорога страдания.

Андрей посмотрел в ее записную книжку, увидел новую формулу и понял, что Элма спасла его ценой своей жизни. Перевернул страницу блокнота и увидел свое лицо. Элма изобразила его легкими штрихами. На следующей странице был такой же рисунок. Элма никогда ничем не показывала, что любит его.

Андрей вышел и медленно побрел в чужую раскаленную пустыню. Он поплатился самым дорогим из-за своего неверия в силу человеческой мысли. Теперь ему одному предстояло разрушить выложенное из кремниевых плит слово “смерть”, одному дождаться прибытия “Геоса”, а может быть, и людей другого мира.

Алексей узнавал членов экипажа по походке, по дыханию и по каким-то только ему ведомым приметам.

Вот послышались тяжелые плотные шаги штурмана корабля Василия Васильевича Васильева и его глуховатый чуть насмешливый голос:

– Ну, Алеша, теперь скоро.

Корабль сотрясался в завихрениях гравитации звезды Периоса.

– Да, я что-то такое уже давно стал ощущать… Василий Васильевич долго молча смотрел на него,

и Алексею это было неприятно. Он не любил, когда его рассматривали. Люди не подозревали, что он всегда отлично это чувствовал.

Донесся протяжный далекий свист. Алексей ощутил легкую дурноту:

– Какое сильное, однако, у нее тяготение, – хмурясь сказал он.

И в тот же миг вспыхнул мощный рев позитронного двигателя.

Когда раздался сигнал готовности к посадке, все замерло. Алексей ясно чувствовал, как все озабочены. Говорили коротко, быстро. Все чаще звучали резкие властные слова команд. Что-то не ладилось. Василий Васильевич поссорился с молодым физиком Робертом Тенли и зло сказал ему странные слова: “Желаю тебе жены с Периоса”.

Периос был планетой, куда сейчас приближался корабль, чтобы пополнить запас антивещества и передать Алексея знаменитым медикам этой планеты. Лишь они могли вернуть ему глаза.

Перед посадкой Алексей в полном одиночестве ходил по своей каюте и курил. И никто ему не говорил, что это вредно.

Тяжелый сплошной мрак теснил его сейчас с необычайной силой. Он ходил в этом мраке, бесшумно ступая по упруго-твердому полу. Красивые золотисто-серые глаза его неподвижно смотрели куда-то поверх всего, ни на чем не задерживаясь. Ничто не привлекало их внимания. Ничто не могло нарушить их жуткого оцепенения.

Быть слепым среди яркого, ликующего мира. Родиться слепым в век счастья! Никто не знает, с каким безмолвным ожесточением он курит дурманящий та­бак.

Могущественна земная медицина. Сто пятьдесят лет и больше живет человек. Сто лет человек молод и полон сил. А Алексею еще нет тридцати, впереди целое столетие этого черного мрака.

Люди давно уподобились богам, и все-таки люди не боги. Со слепотой Алексея они не могли ничего поделать.

И тогда короткие молнии устремились в космос. В сгустках энергии ринулся в пространство зов о помощи. Алексей тогда и сам еще не знал о своей трагедии.

Спустя двадцать лет с далекого Периоса пришел короткий ответ: “Прилетайте”.

В сердце Алексея вспыхнула надежда.

Но шли годы полета, и он заметил, что члены экипажа никогда при нем не говорили о людях Периоса, словно их не существовало. Вначале это настораживало Алексея, потом стало беспокоить.

Несколько раз он пытался спросить об этом у штурмана корабля Васильева, но тот вначале отшучивался, потом сказал:

– Очень мало они отличаются от нас, Алеша.

– Все же отличаются?

– Да… немного. Впрочем, ведь ты людей никогда не видел, и для тебя эта разница будет просто непонятна.